Антонио Менегетти - Женский ум в проекте жизни

Онтопсихология выявляет и описывает онто Ин-се как определяющий фактор адекватности и ценности существующего индивида. Специфическая природа онто Ин-се заключается в том, что оно является посредником Бытия в земном, мирском порядке жизни в соответствии с определенной открытой виртуальностью. Отсюда следует, что правильно проведенный анализ онтического действия Ин-се открывает перед нами нахождение и констатацию такой реальности и такой логики, в которой человек оказывается субъектом, способным достигать и воплощать метафизический горизонт Бытия, а не только быть некоторым земным существующим. Говоря кратко, чтобы уловить антропологическое единство действия, нужно воплотить космотеандрическое мироздание, в котором человек, превзойдя самого себя, достигает соприсутствия в божественном.

Глубинная психология человека обнаруживает в нем субстанциальное присутствие, по отношению к которому сам человек чаще всего представляется не более чем феноменологическим проявлением, а потому знать человека – значит знать онтопсихологию, то есть знать ту психологию, в соответствии с которой Бытие является человеком и человек есть само Бытие.

Этому может способствовать изучение и опытное познание великих теологических систем, но, чтобы придать подлинную рациональность всему этому, недостаточно одного исторического откровения, потому что если оно должно допускать божественное и метафизическое начало само по себе, то таким образом совершает мысленный скачок, не оправданный авторитетом истины. То, что говорят св. Иаков и Магомет, бесспорно, истинно постольку, поскольку св. Иаков и Магомет это утверждают, но отсюда мы не вправе заключать, что «это сказал Бог»: средство не подтверждает причину.

Единственный порядок, который с полным правом удостоверяется как истинный, есть тождество Бытия; следовательно, непрерывность вот-бытийной очевидности «Я есть» удостоверяет и реализует континуум бытия, или Бытия.

Отсюда следует: говорить о благодати – значит познавать, доказывать и осуществлять пиковый опыт истинного человека «на полную мощность». Знать подлинного человека, преодолевшего болезнь и тоску, – значит знать специфического субъекта креативности согласно константе «Н».

В сущности, психология бытия, какой и является онтопсихология, должна знать, прежде всего, предпосылки и опыт реализовавшегося, радующегося человека.

Если мы пожелаем применить это знание к тому, что есть дух, трансценденция, сокровенная сущность святыни (sacro) или то возможное вечное начало, которое порой заявляет о себе во всяком мыслящем человеке, – что мы можем в таком случае утверждать? Что мы можем установить наверняка? Можем ли мы выдвигать гипотезу о вечности, основываясь на этом существовании, экзистенциальном опыте? Как я на этой планете остаюсь «я», несмотря на все множество мирских и исторических реальностей? Сохранится ли в каком-либо виде известная конфигурация тождества моей личности также и в потустороннем, то есть по ту сторону точки – смерти, о которой все говорят, думают, которую переживают со страхом? Буду ли я переживать тогда что-либо подобное, соответствующее всему мне известному? Это потустороннее, посмертное – есть ли оно исчезновение в ничто?

Несомненно, Бытие развертывается (si esplicita) как интенциональный внутренний мир любой психической причинности, по своей внутренней природе оно не может без всякой логики устремляться к своей цели. Даже если это устремление есть сугубая феноменология, оно остается целостностью, а значит, подобно тому как ценность и реальность средств оправдываются и реальны согласно той цели, которая их актуализирует, так же точно и в рамках совокупного космогенеза становящегося человека остается открытой неповторимость данной души, данного Ин-се, которое в своем существовании произнесло: «Вот он я, Я есть».

Вечное наличествует, но существует ли оно для всех? Здесь есть одно различие.

Если потенциал или виртуальность актуализируется, то есть семя обретает конкретность, становится дубом, порождает феноменологию с некоторой осуществленной целью, – тогда существует плод, ствол дерева, Карл Великий, удовлетворение от данного конкретного действия, а значит, факт, обладающий исторической идентичностью и вследствие этого определяющий собою некую индивидуацию, открывающую иную грань возможностей Бытия.

Эта возможность, индивидуализирующаяся как история, сбывается как «Я» в вечности потому, что Бытие помыслило о нем и усмотрело в нем определенную феноменологию, и как таковое это «Я» будет существовать как личность в единстве своей идентичной природы.

В противном случае историческая цельность (sinolo) не достигнет вот-бытия [22]бытия в мирской историчности, а останется только возможной потенциальной вечной сущностью, лишенной исторического лидерства в психическом цикле, так никогда и не сбывшейся как специфическая действительность перед лицом бытия.

Вот пример: поэтическая возможность и определенное стихотворение. Первое есть ничто, второе же есть явление славы, то есть прославление специфической индивидуации и полноценный ответ на задание, заключающееся в онтическом призыве [23].

И вот тогда логико-историческое «Я», если – после того как прозвучит призыв – оно откликнется на него созвучным ответом, пребудет вместе, лицом к лицу с Тем, Кто призвал его.

Описывать проявления, относящиеся к состоянию благодати, – значит говорить об уже реализованном человеке.

Наделен ли человек потенциальной возможностью самореализоваться в процессе своего исторического становления на этой планете? И если да, то от чего зависит его самореализация? От поступательного раскрытия его внутренних потенциальных возможностей или от необходимого вмешательства извне – любого «вне», трансцендентного или исторического?

Все религии, традиции, легенды повествуют о том, что изначально человек был совершенен, но потом он совершил какой-то тяжкий проступок, грех и поэтому сегодня он болен и несчастен. Сущность концепции греха в том, что человек, постоянно разъедаемый чувством вины и греха, «есмь прах». Не вмешайся высшая сила, милость Господа, и человек был бы лишен всякой альтернативы. Иными словами, при анализе человека, таким образом, происходит возврат к утверждению Гоббса о том, что для человека естественно состояние, где каждый человек – агрессор и «волк» по отношению к другому, ибо человек порочен.