Антонио Менегетти - Психосоматика

С помощью глубокого и всеобъемлющего анализа сновидений, уточнений через прочтение семантического поля и наблюдений за многочисленными типологиями человеческой психологии (египетской, африканской, ассирийско-вавилонской, арабской, еврейской, японской, китайской и т. д.) я обнаружил в психике бессознательного огромный архив знаний, который содержит в себе точнейшую археологию событий, и по сей день существующую в пластах нашей психической деятельности [126].

По-своему я разделяю концепцию Юнга об архетипах. Но в отличие от Юнга я считаю, что практически все архетипы носят негативный характер. Мне не довелось столкнуться с доказательством их действенности для жизни, божественного происхождения их мифологических свойств. И наоборот, неоднократно я удостоверялся в том, что эти мифы, точнее эти потенциальные формы, контролирующие действие психики и уподобляющиеся ей, прежде всего приводят к фиксации и регрессу, а значит, негативны. Под «архетипом» я понимаю некое начало, стоящее за разрушительными действиями, разворачивающимися за пределами возможности субъекта использовать защитную реакцию. Для определения позитивности или негативности любой вещи или явления я использую лишь один критерий – антропоцентрический критерий, основанный на онто Ин-се. Любая идея, теория, философия, религия позитивна, если несет в себе жизненную функцию и рост для человеческого существа, живущего здесь и в этот момент.

Онто Ин-се дает нам базовый критерий приведения жизни человека к ее естественному порядку

Эксперт-онтопсихолог, прошедший многолетний период учебы и практической деятельности, способен обнаруживать динамические пласты внутри бессознательного, которые могут порождать или сохранять мифы, монстров, агрессию, чувство вины, разрушение и т. д. Однако глубинные онтопсихологические исследования показали, что в основании психической деятельности лежит позитивное, жизненное ядро, базовый проект разума – онто Ин-се. Это онто Ин-се дает нам базовый критерий приведения жизни человека к ее естественному порядку, преодоления проблем и возвращения первоначального смысла человеческому существованию, что в точности повторяет устройство клетки, у которой есть свой порядок, своя форма, в основу которой заложен критерий жизненной силы и здоровья. Анализируя эту форму, мы можем разглядеть путь ее развития, всевозможные внешние воздействия, которые на нее оказывались.

Научная сила онтопсихологии – в открытии этого критерия, этой жизненной первоосновы, с помощью которой можно ориентироваться в проблематике, связанной с негативными, вампирическими, механистическими аспектами археологии разума.

Помимо всего вышесказанного, больной представляет собой опасность для психотерапевта [127]. Много раз я становился свидетелем ярко выраженной потери рациональной стороны личности у врачей, психотерапевтов и психиатров из-за их чрезмерного включения в болезнь, что приводило к установлению между ними и пациентом странных извращенных форм отношений, способных подчинить себе специалиста.

Иногда при контакте с пациентом психотерапевт может испытывать ощущение эмоционального разлада, не позволяющего «сфокусироваться», сконцентрироваться на критическом анализе и мешающего точной формализации в процессе познания. Это означает, что больной обладает семантикой, вовлекающей и рассеивающей внимание психотерапевта, который уже неспособен с научной рациональностью оценивать происходящее. Зачастую ему приходится подстраиваться из-за ощущения присутствия некоей силы, вовлекающей его и вынуждающей вести себя определенным образом. Это чувство может нести в себе ощущение страха, неуверенности, сексуальности, удовольствия, эмоционального сопереживания. Неважно, какое именно это ощущение, главное – оно непрерывно понуждает психотерапевта отклоняться от объекта своего критического анализа. Например, психотерапевт может ощущать нежную, псевдоэротическую волну, исходящую от пациента, которая, однако, в момент проникновения превращается в стальной шест, насквозь пронзающий позвоночник.

Факт эмоционального изменения свидетельствует о наличии в психотерапевте того, что делает его соучастником болезни пациента. Больной это чувствует сразу и начинает контролировать. Для больного это его ремесло, которому он научился еще в детстве, позволявшее ему добиваться успеха в социальном контексте: ему прекрасно известно, что, действуя и реагируя определенным образом, он получит свое от взрослых. При встрече с экспертами больной умеет уловить, распознать эмоциональный осмос: он знает, что захватывает (объектифицирует) другого ради собственной выгоды, пусть и ложной, но кажущейся ему правильной. Больному неведомы стратегии здорового образа жизни, а вот в стратегиях болезни он мастер.

Техника восстановления для психотерапевта.

При первом появлении признаков эмоционального разлада первое, что должен сделать психотерапевт – это уйти под любым предлогом, внутренне отрезать связь с другим человеком, чтобы тот почувствовал себя обезоруженным, или поменять позу (например, если клиент сидит напротив вас, отодвиньтесь от него и развернитесь к нему вполоборота). Как только психотерапевту становится ясно, что бессознательно больной начинает превалировать, лучше предложить ему продолжить встречу в следующий раз, иначе психотерапевт может вовсе лишиться профессиональной пригодности. Через семантическое поле могут передаваться даже заболевания, но в этом случае необходима потребность в зависимости.

Бессознательное информирует с помощью сновидения. Однако следует учитывать, что данные доступны пониманию только в той мере, насколько это дозволено вытеснением. В ситуации комплексуальной зависимости бессознательное передает данные не только о пациенте, но и о другом человеке, включенном в эти отношения, что, конечно, может касаться и врача. Тогда устанавливается взаимозависимое участие в игре в одни ворота: ситуация комплексуальной двойственности, которая устанавливается между обоими и приводит к усилению и закреплению в них вытесненного содержимого. Такое положение дел низводит роль самого врача, поэтому не следует приписывать чувство вины исключительно рационально принятым решениям. Искомый и искатель в определенный момент сходятся в едином намерении, оба становятся соучастниками, «взаимообусловленными».

Порой может случиться так, что больной окажется по своему психическому укладу комплементарен определенным латентным комплексам психотерапевта, который переживает внутреннее удовольствие способом, противоречащим законам природы, к которым относятся пустой эротизм, черный вагинизм, психический вампиризм [128]. Зачастую такой пациент служит психотерапевту объектом пестования собственных потребностей – главным образом, с целью компенсации внутренней эмоциональной, интеллектуальной, эротической недостаточности. Подобное поведение психотерапевта не только не способствует выздоровлению пациента, состояние которого, наоборот, будет только ухудшаться, но и приводит к резкой потере личности и успешности жизни психотерапевта. В действительности, эмоциональный вампиризм над другим откликается внутри самого «вампира» чувством агрессии, дистоничным для всего его организма. Такова логика развития его заболевания: вред наносит не кража у другого, а использование чего-то, дистоничного для самого себя. В момент вампиризации он как будто парализует жизненно важные органы жертвы и жалит их, подобно кобре: он замирает, готовый впиться в определенные, особенно исполненные здоровьем и эротизмом, зоны и полностью впитать в себя эмоции, эмпатию, зависимость другого человека.