Дональд Калшед - Травма и душа. Духовно-психологический подход к человеческому развитию и его прерыванию

Любой шаг к дарителю жизни приносит знание. Если затронуто детское я, спонтанное и эмоциональное, если установлен какой-то контакт, то придется встретиться и со страшным тираном, который душит это я и не позволяет ему контактировать ни с чем из того, что поддерживает жизнь. Часто это приводит в отчаяние.

Нередко моя пациентка приписывала эти нападения мне или другим людям, которых она идеализировала. Каждый раз, когда звучал этот голос, нам удавалось обнаружить ту часть тревоги, которая была связана с надеждой или потребностями в отношениях зависимости, на проявление которых она, наконец, отваживалась. Истязающий ее «голос» сразу же принимал «боевую стойку» против надежды, которая только-только начинала нарождаться. Мы могли наблюдать это и говорить об этом. Она стала понимать, как срабатывает защита и развивать наблюдающее Эго, которое уже не было полностью идентифицировано с голосом самоуничтожения.

Нижеследующее сновидение пациентка рассказала в конце второго года ее анализа перед моим длительным летним отпуском.

Я случайно наталкиваюсь на мужчину, который борется с женщиной. Я вроде бы не боюсь за женщину, потому что сцена видится почти ритуальной. Мужчина отрезает левый указательный палец женщины до костяшки, затем собирается сделать то же самое с правым указательным пальцем. В этот момент эта женщина – я, и чувствую, как нож этого человека режет мой палец, при этом я не испытываю сильной боли, и доходит до сухожилия, соединяющего первые две фаланги, которые он пытается отделить от пальца и от остальной руки. У него явно это не получилось, потому что в последнем образе сновидения был отрезанный палец, висящий на сухожилии. Была мысль, что его можно присоединить обратно.

У пациентки не было никаких ассоциаций ни с образом мужчины, ни с образом женщины. Она связала появление в сновидении указательного пальца с выражениями «обратить особое внимание», «донести основную мысль», «высказать соображение» и рассказала, что на самом деле она теперь стала более уверенно высказывать свое мнение и выражать свою точку зрения в различных социальных и профессиональных ситуациях. А потом она совершенно спонтанно сказала: «Да, как только я становлюсь увереннее насчет своих чувств и действительно хочу с ними поработать, вы опять уходите!» После некоторого молчания я ответил: «И отрезаю вас?» Она засмеялась и сказала: «Да, причем во второй раз! Прошлым летом вы тоже отсутствовали очень долго».

В этом кратком диалоге мы с пациенткой интерпретировали ее сновидение как изображение действия защиты, уже знакомой нам по образам расчленения в ее сновидениях. Большую роль здесь сыграло спонтанное остроумие, поскольку пациентка не привыкла скрывать, что наша работа и возникшие в процессе нее трансферентные отношения были важны для нее на уровне чувств. Это проявилось в ее невольном замечании, которое раскрыло смысл сновидения. Затем она признала и боль, и злость, которые она испытывала в связи с ее фантазиями о моем предстоящем отъезде, какой «курицей» она себя ощущает, когда говорит об этом, из-за потребности защитить меня. После этого также впервые в открытую выяснилось, как ей будет не хватать меня и нашей совместной работы и что на этот раз мой уход видится ей не таким ужасным, ведь сухожилие уцелело, удерживая сустав, который иначе был бы отрублен. Это соответствовало ее чувствам, что теперь связь была глубже и между нами, и у нее с самой собой, и это поможет ей пережить длительный перерыв.

Таким образом, в этом сновидении нам снова представлен Дит – незнакомый человек отрезает части ее тела, нападая на сухожилия (связки, связи), которые она ассоциировала с самовыражением. Человек с ножом является «незнакомцем» (пока не персонализированным), с которым она борется и бередит свою рану. Мрачные намерения этого незнакомца, очевидно, заключаются в том, чтобы отделить от нее проявление чувств, в том числе чувств ко мне в переносе (хотя теперь он позволяет остаться некоторой связи в сухожилии).

Ответив на ее острое [32]замечание, я как бы совпал в ее восприятии (через механизм проекции) с образом ее архетипической фигуры – так у нее появилось краткое ощущение в переносе борьбы со мной. Таким образом, архетипическая защита, уже смягченная настолько, что она смогла рискнуть и сделать спонтанное замечание, была еще больше персонифицирована. Расчленяющий Дит теперь мог быть признан, так как был спроецирован на меня, а затем реинтегрирован. Теперь она могла позволить себе осознать чувства, связанные с потребностями в зависимых отношениях. Тот гнев, который направлялся обратно во внутренний мир, на ее чувства любви и «нужды» во мне, мог быть высвобожден вовне и найти свое выражение в искреннем признании гнева на меня за то, что я «покидаю ее». Таким образом, архетипический аффект и энергии были «очеловечены» и стали более эго-синтонными.

Этот пример показывает, как создание пространства игры в переносе восстанавливает переходное пространство, которого пациентка была лишена в ранние годы, что вызвало к жизни архетипическую систему самосохранения с ее расщепляющими и инкапсулирующими защитами. Мрачному незнакомцу с ножом, чья задача состояла в том, чтобы «отрезать ее» от ранящего ощущения своей потребности в другом и в зависимости, нападая на связи (связки, сухожилия) ее самовыражающейся индивидуальности, больше не нужно было разрывать все связи. Он оставил связку ( ligament ), которая может быть заново присоединена. Вспомним, что этимологически латинский глагол ligare означает соединять, привязывать или связывать и идет после префикса «re» в латинском слове religio, из которого возникает слово «религия». Можно предположить, что воссоединение с истоком-основой наших чувств означает воссоединение с внутренним ребенком-душой, которая была отрезана и изгнана в «психическое убежище» (Steiner, 1993), и что это является одушевлением личности.

Это этимологическое совпадение неслучайно, так как в проработке ранней травмы и архетипических защит мы, по сути, медленно освобождаем сверхъестественные силы коллективного бессознательного от их мрачной роли «павших» расчленяющих демонов, для того чтобы в результате трансформации их энергия в большей степени обратилась на поддержание жизни, а они сами – в интегрирующих, восстанавливающих связи «высших ангелов нашей природы».

Встретившись с Дитом лицом к лицу, Данте и Вергилий достигли в своем пути в бездны Ада самой нижней точки. Наступил критический момент, когда может произойти подлинное изменение. Этот художественный образ может служить метафорой встречи с ужасающим аффектом, который когда-то привел к диссоциации и омертвению всей жизни пациента. Данте говорит, что охватившие его чувства, когда он оказался в самом сердце Ада, невыразимы. Вид Дита делает его ни живым, ни мертвым, и именно такой эффект оказывает диссоциация на эмоциональную сферу травмированного человека. Задачей психоаналитического «паломника» является повторное шаг за шагом посещение Ада немыслимой травмы, переживание заново невыносимого аффекта в условиях, которые помогут пациенту справиться с этим аффектом благодаря сочувственному присутствию и пониманию, передаваемому пациенту через интерпретации аналитика. Когда этот болезненный процесс происходит, страдание меняет свой характер.