Дэниел Пинк - Новый мозг

«Тип, который придумал колесо, был болваном. Тот, кто придумал три других, – гением».

И академические исследования, и повседневные наблюдения говорят о том, что умение распознавать образы (то есть видеть взаимосвязи между взаимосвязями) не менее важно и для тех, кто не собирается возводить собственную финансовую империю. Дэниел Гоулман изучил биографии членов правления пятнадцати крупных компаний. «Одна-единственная когнитивная способность отличает звезд бизнес-мира от рядовых исполнителей – умение распознавать образы, панорамное мышление, позволяющее лидерам вытаскивать из окружающего их информационного хаоса значимые тренды и мыслить стратегически, заглядывая в будущее» [148] Daniel Goleman, Working with Emotional Intelligence (Bantam, 1998), 33. – Примеч. авт. . Гоулман выяснил, что такие «звезды» «в меньшей степени пользуются дедуктивным, причинно-следственным анализом» и в большей степени – интуитивным, контекстуальным мышлением, которое уместно назвать симфоническим. Эти явные перемены в ландшафте коммерческого мира уже заставляют некоторых типичных Л-ориентированных тружеников переоценить самих себя и дело, которым они занимаются. Один из примеров – Стефани Куэйн из Сиэтла, которая именует себя «комплексным адвокатом» и занимается завещаниями, доверенностями и семейными юридическими делами, рассматривая их не изолированно, а в контексте всей жизни клиента.

Все больше и больше работодателей ищут людей с такими способностями. Один из них – Сидней Харман. Этот восьмидесятилетний мультимиллионер, глава компании по производству стереокомпонентов, утверждает, что брать на работу выпускников факультетов менеджмента – вовсе не лучший вариант. Напротив.

«Я говорю: дайте мне хотя бы нескольких поэтов на менеджерские должности. Поэты – люди, умеющие мыслить независимо и системно. Они размышляют о мире, в котором мы живем, они чувствуют, что должны объяснить и описать его так, чтобы читатель понял, что заставляет мир крутиться. Поэты, эти непризнанные системные мыслители, – вот наши подлинные аналитики. Только когда я нахожусь среди них, я верю, что у нас есть бизнес-лидеры завтрашнего дня» [149] Sidney Harman, Mind Your Own Business: A Maverick’s Guide to Business, Leadership and Life (Currency Doubleday, 2003), 10. – Примеч. авт. .

Бизнес, разумеется, далеко не единственная сфера, требующая панорамного видения. Эта грань симфонического мышления приобретает решающее значение в медицине и здравоохранении. Вспомним про растущую популярность интегративной медицины, совмещающей традиционные медицинские методы с методами альтернативной и комплементарной терапии, а также ее родственницу – холистическую медицину, ставящую своей целью лечить не отдельное заболевание, а человека в целом. Эти направления базируются на научном знании, но не ограничиваются чисто научным, Л-ориентированным подходом. Они добились общего признания; пример тому – сеть Национальных институтов здоровья. В рамках этих течений преодолевается редукционистская, механистическая философия традиционной медицины и возникает медицина, которая, по убеждению одной терапевтической ассоциации, интегрирует «различные аспекты здоровья – физический, экологический, интеллектуальный, эмоциональный, духовный и социальный, – способствуя тем самым исцелению и людей, и всей нашей планеты» [150] См. «Цели и задачи» Американской ассоциации холистической медицины – см. www.holisticmedicine.org. – Примеч. авт. .

Но, пожалуй, самая важная роль панорамного видения – в том, что оно служит профилактикой всевозможных психических проблем, вызванных беспрецедентным процветанием и изобилием нашей эпохи. Многие из нас испытывают нехватку времени, страдают от переизбытка информации и перегружены слишком богатым выбором. Наилучший рецепт лечения этих современных недугов скрыт в искусстве видеть собственную жизнь в контексте, панорамно, в искусстве отличать истинно важное от информационных помех. В последней главе я покажу, почему способность видеть свою жизнь в полном спектре человеческих возможностей является важным условием еще и для поисков смысла.

В последний день занятий в студии мы вплотную подошли к crescendo всей недели. После обеда мы закрепляем на стене по маленькому зеркальцу, примерно в двадцати сантиметрах от них ставим стулья и снова приступаем к автопортретам. Бомайзлер предупреждает нас об опасности, которая таится в зеркале. «Зеркала нужны для того, чтобы научить нас смотреть в лицо миру. Освободите свой разум от всего, что вы знали о мире, и сосредоточьтесь на контурах, свете и пропорциях, – говорит он. – Ваша задача – увидеть свое лицо в этот конкретный день в этом конкретном месте».

За обедом я надел контактные линзы, чтобы мне не пришлось рисовать тени от очков. Я помню, на что был похож мой первый автопортрет, и поэтому пытаюсь, насколько это возможно, облегчить себе задачу. Начинаю я с глаз: смотрю на них по-настоящему, вижу их контуры, вижу, где заканчивается радужная оболочка и начинается белок, замечаю, что расстояние между глазами равно ширине их разреза. Однако нос доводит меня до исступления, отчасти потому, что я продолжаю думать о носе, а мне нужно просто увидеть то, что торчит у меня на лице. Этот фрагмент я пока пропускаю, так что большую часть времени посреди лица на портрете красуется белое пятно, и он становится похожим на Венеру Милосскую. Когда я добираюсь до рта, то стираю и рисую его заново девять раз, пока мне не удается ухватить суть (в первоначальных вариантах губы опять получаются как на вывеске «Маджикиста»). А вот контуры головы получаются легко, потому что я просто освобождаю негативное пространство вокруг нее.

И вот, к моему удивлению, рисунок, возникающий на листе, обретает некоторое сходство со мной в этот конкретный день в этом конкретном месте. Бомайзлер смотрит, что у меня получилось, трогает меня за плечо и шепчет:

– Фантастика!

Я почти верю, что он говорит искренне. И когда я делаю последние штрихи, мною овладевает чувство, похожее на то, что, видимо, испытывает перепуганная мать, которая подняла «бьюик», чтобы вытащить из-под него ребенка, не осознавая, откуда у нее взялась такая сила.

Наконец, увидев пропорции и интегрировав их в общую картину, я закончил рисунок.

Неудивительно, что слушать симфонии – превосходный способ развить в себе симфоническое мышление. Вот пять классических симфоний, которые рекомендуют специалисты. (Разумеется, конкретные записи – с разными оркестрами и дирижерами – могут варьироваться по стилю, интерпретации и особенностям звучания.)

Л. Бетховен. Симфония № 9, «Ода к радости».Одна из самых знаменитых симфоний всех времен, неисчерпаемый источник наслаждения. Я заметил, что мне всякий раз приоткрываются новые пласты – отчасти потому, что мое восприятие этой симфонии меняется в зависимости от ситуации, в которой я ее слушаю.