Чарльз Батлер - Золотые правила. Стань чемпионом в том, что ты делаешь

– Мой девиз: «Единственное ограничение в жизни – это негативное отношение», – она на секунду задумалась и улыбнулась: – Я всем сердцем в это верю. Особенно потому, что у меня нет ног.

Именно это я называю полной выкладкой.

23 апреля 2014 года, примерно через восемь месяцев после возвращения в большой спорт, Майкл выступал перед журналистами в Месе. На следующий день он должен был впервые с августа 2012 года на лондонской Олимпиаде участвовать в соревнованиях. Прошло целых 628 дней. Тогда он заявил прессе и всему миру, что его карьера завершена, и все это время никто не подозревал, что что-то изменилось. Лишь немногие журналисты знали, что Майкл с начала сентября тренируется в «Медоубруке»: о своих планах побороться за место в сборной США на Олимпийских играх в Рио он сообщил лишь самым доверенным лицам. И сегодня он тоже не собирался об этом объявлять.

Вопросы сыпались один за другим, но Майкл был готов справиться с любым.

Репортер 1: Почему вы снова участвуете в соревнованиях, Майкл?

МФ: Я просто соскучился по плаванию.

Репортер 2: Какие у вас планы на ближайшее будущее?

МФ: Я хочу посмотреть, сколько килограммов сброшу, в какую форму получится войти. А там увидим, что дальше.

Репортер 3: А какие планы на более отдаленную перспективу?

МФ: Мне просто нравится быть в бассейне. Я снова хочу ощутить дух соревнований. Я обожаю эту сторону плавания.

Я сидел рядом с ним перед микрофонами и после некоторых ответов, особенно про вес, усмехался себе под нос. После лондонской Олимпиады Майкл забросил бассейн и занимался своим гольфом, поэтому раздобрел на восемнадцать килограммов. С помощью тренировок удалось сбавить вес со ста с лишним килограммов до девяноста, но не ниже. В какой-то момент в ходе пресс-конференции я начал рассказывать репортеру, что привожу его в форму.

– Когда он вернулся, дело совсем никуда не годилось.

– Боб, давай как-нибудь помягче, – с улыбкой вмешался Майкл.

Журналисты рассмеялись. Я ухмыльнулся и продолжил:

– Нужно было потратить довольно много времени, чтобы он опять смог выступать перед болельщиками. Такие вещи сразу не делаются.

На пресс-конференцию было отведено минут пятнадцать, и Майкл сравнительно легко справлялся с вопросами. Он так давно общался с репортерами – первое интервью он дал, наверное, еще лет в двенадцать, – что отлично умел выдать ровно столько информации и новостей, сколько нужно. Его ответы, конечно, были скорее намеками, но от темы он не уходил. Казалось, в каждый ответ он стремится вложить тему удовольствия. «Я это просто люблю». «Сейчас это в кайф». «Мне весело с новыми товарищами по команде».

Затем последовал вопрос, который мог оказаться для его нервов испытанием на прочность:

– Майкл, а вы не боитесь, что, если вы вернетесь в большой спорт, попадете в Рио и выступите не блестяще, вы потеряете уже завоеванную позицию?

Майкл хихикнул. Я тоже. До сих пор мы не очень задумывались о том, что, вернувшись, он «рискует завоеванным». Прежде чем ответить, он взглянул на меня. Я только поднял бровь: «Тут я тебе ничем не помогу, дружище».

Он подождал секунду, поводил языком под нижней губой и, наконец, сказал, подчеркивая каждое слово:

– Я возвращаюсь для себя. Я возвращаюсь, потому что мне нравится плавать, потому что я люблю спорт. Я рад, и мне интересно, куда этот путь меня приведет.

Репортеры записали ответ в блокноты. Майкл сделал глоток воды, а я подумал: «Молодец! Отлично сказано».

И я, и Майкл не понаслышке знали, с чем связан риск и к чему приводит его отсутствие. Его ответ был созвучен центральному принципу метода: если не упускать шансы, будешь расти и достигнешь своей мечты. В каком-то смысле риск – это топливо, необходимое, чтобы отправиться в путь куда бы то ни было , как говорил Майкл.

Многие психологи говорят, что человеку свойственно расслабляться по достижении определенного уровня комфорта: все хорошо, все довольны.

А я уверен, что это путь к скуке и пассивности.

Мой принцип в жизни таков: если упускать шансы и не рисковать, начнется застой. Это плохо для меня, для окружающих, для моих сотрудников и пловцов.

Позвольте привести несколько примеров из моей жизни. В самом начале последнего большого экономического спада я инвестировал в бассейн, которому семьдесят восемь лет. Я вложил тысячи долларов в бизнес, связанный с лошадиными скачками: лучшие дни этого спорта (с точки зрения зрителя и ставок) прошли много лет назад. В пятьдесят лет, когда многие уже подумывают о пенсии, я сорвался с насиженного места и переехал в Аризону, чтобы оживить увядающую программу плавания. Я рискнул, поставив на пловца по фамилии Фелпс: он с равным успехом мог и угаснуть, и превратиться в величайшего олимпийца всех времен и народов. Это лотерея, которая доставила мне много сердечной и головной боли, но при этом принесла мне очень много как в финансовом, так и в духовном плане.

Но главное то, что все рискованные шаги вели меня к еще большему риску и благодаря привычке рисковать мне легче воплощать свои мечты в жизнь.

Я говорил о том, что нужно иметь большую цель, сверхзадачу. Я подчеркивал, как важно иметь правильное отношение. Теперь поговорим еще об одном элементе, необходимом в ежедневной погоне за совершенством и далекой мечтой, – о терпимости к риску.

В моем представлении масштабность достижений ограничена нелюбовью рисковать. Развивать в себе терпимость к риску – это как работать над физической формой. Надо начинать с малого, придется немного потерпеть, но, если освоиться с волнами риска, его вершинами и провалами, можно научиться его ценить. Я понимаю, что, рискнув, можно и проиграть: ниже вы увидите, что решение вложиться в Центр водных видов спорта ударило по моему карману. Но я считаю, что на поражениях, которые сопутствуют перманентному риску, можно многому научиться, и отдача все равно будет, пусть и не сразу.

Должен подчеркнуть: повышенная терпимость к риску у меня не от рождения. Моим дорогим родителям – папе Лонни и маме Сильвии – сейчас за семьдесят. Они очень довольны своей судьбой и выбранным жизненным укладом. Но они первыми признают, что много шансов упустили. Например, они проработали на одном месте тридцать с лишним лет и не переживали по этому поводу. Благодаря их стабильному доходу мы с сестрой Донной отучились в колледже и семья выплатила ипотеку за дом в Колумбии. Попутно папа даже научился неплохо играть в гольф.

И тем не менее я не могу избавиться от мысли, что жизнь моих родителей была бы полнее, если бы они чаще рисковали. Например, они до сих пор живут в доме, в котором я вырос. Я годами пытаюсь их убедить переехать, потому что район теперь не такой безопасный, как раньше. Но папа не хочет и слышать об этом. Он говорит, что уже не в том возрасте, чтобы покупать дом и выплачивать ипотеку заново, и лучше оставить сбережения нам с Донной. Я твержу ему: «Не экономь! У нас все в порядке!» Но он не слушает.