Джулиан Гатри - Как построить космический корабль. О команде авантюристов, гонках на выживание и наступлении эры частного освоения космоса

Профессора Сьюзен Черчилль ничуть не обеспокоил встрепанный вид Питера Диамандиса, появившегося наконец в Гарвардском клубе. Она достаточно хорошо знала его, и в частности то, что он редко сидел спокойно. Ей трудно было забыть ту ночь, когда Питер позвонил ей домой, чтобы рассказать о своей идее создания Международного космического университета для магистров, аспирантов и так далее. Она знала его как студента-медика из Гарварда и почувствовала его жгучий интерес к космосу. Они поговорили о ее работе над моделью примата, оснащенной измерительными приборами для имитации и отслеживания воздействия микрогравитации на сердечно-сосудистую систему. В ту ночь Сьюзен, стоя у себя на кухне, слушала рассказ Питера о том, как он сам и его коллеги – никому из них еще не было тридцати лет – представляют себе работу и перспективы МКУ. Когда Питер спросил, не возьмет ли она на себя роль учредителя и руководителя отделения медико-биологических наук, Сьюзен ответила вопросом на вопрос: «Вы в своем уме?» Однако к концу разговора она уже дала согласие. Она сочла, что первый летний семестр МКУ серьезно расширит ее представления об устройстве мира, и не ошиблась, чему в значительной мере способствовало то, что она своими глазами видела, как за группой студентов из СССР неотступно следовала группа наблюдателей из КГБ. Берлинская стена на тот момент была еще в целости и сохранности, и связи Америки с другим космическим гигантом были сведены к минимуму. Благоговейный страх она ощутила также, когда узнала, что Питеру и его группе удалось привлечь к работе МКУ первого советского врача-космонавта Олега Атькова (вместе с его куратором из КГБ). В конце дня, заполненного метаниями между космосом и медициной, после визита в последнюю больницу и окончания совещания, посвященного учебным программам МКУ, Питер сидел в одиночестве в Гарвардском клубе. Он был донельзя измотан и отнюдь не был уверен в том, что его метания увенчаются успехом. Он знал, что некоторые врачи в психиатрических отделениях, в которых ему пришлось побывать, полагали, что он сам нуждается в лечении.

Прошло несколько недель, и в его студенческом почтовом ящике появилось письмо из деканата. Питер вскрыл его с бьющимся сердцем. Он неудачно засветился на недавней ротации по хирургии, выскочив из помещения, чтобы ответить на звонок на его сотовый телефон Motorola размером с кирпич. Боб Ноутбум, главный инженер International Microspace, позвонил из Хьюстона, чтобы проинформировать его о результатах последних испытаний их ракетного двигателя. В письме декан Гарвардской медицинской школы Дэн Тостсон приглашал Питера в свой офис. Питер глубоко уважал декана. Кроме того что он по праву считался большим ученым, он всегда приглашал студентов-первогодков к себе домой на «вступительное» барбекю. Но вместе с тем Питер понимал, что это вежливое приглашение не предвещает ему ничего хорошего.

В назначенный день Питер сидел перед столом декана Тостсона. После обмена дежурными любезностями декан сказал:

– Знаете, ваши интерны и клинические ординаторы сообщают мне, что вы не уделяете достаточного внимания своей будущей профессии. Мне говорили, что вы постоянно опаздываете, а то и вообще не приходите и при этом все время разговариваете по телефону.

Питеру показалось, что вся кровь отхлынула от его лица.

Декан добавил, что он обеспокоен и хотел бы знать, что у Питера случилось. Возникли финансовые проблемы? Семейный кризис? Какие-то иные неприятности?

Внезапно Питер как бы снова вернулся в Гамильтон и почувствовал себя примерно так же, как чувствовал после кражи злополучного эмбриона свиньи: жизнь кончена . Он проучился в медицинской школе более трех лет из четырех положенных. И как теперь ее не закончить , когда осталось уже не так много? Он никогда не умел всерьез противиться воле родителей.

Питер сдался и рассказал декану все.

– Я работаю в Международном космическом университете, – начал он. – У меня ракетная компания в Хьюстоне, я там генеральный директор. Я набрал миллионы долларов у инвесторов, и я должен заставить их работать. Но и бросить медицинскую школу я никак не могу. Это было бы огромным горем для моей семьи.

Удивленный декан покачал головой, как-то неопределенно улыбнулся и сказал:

– Только по программе HST [медицинские науки и технологии]. – Он смотрел на Питера, ожидая подтверждения. – Вы руководите университетом, ракетной компанией и при этом пытаетесь закончить медицинскую школу?

Питер кивнул.

– Чем же вы хотите заниматься? – спросил декан.

– Я интересуюсь и медициной, но главное, чего я хочу, – это отправлять людей в космос, – сказал Питер. – Я думаю, что, если я получу степень доктора медицины, мои родители будут счастливы, а мне это может открыть дорогу в космос.

– Вы хотите стать практикующим врачом? – спросил декан.

– Нет, – смущенно, но честно ответил Питер. – Но я хочу получить диплом.

Декан помолчал, а потом сказал:

– Хорошо, я помогу вам. Если вы завершите ротации и сдадите экзамены второй ступени, я позволю вам получить диплом.

Они уже поднялись, чтобы уйти, и тут Тостсон посмотрел Питеру в глаза и произнес:

– Но вы, Питер, должны пообещать мне кое-что.

Питер кивнул:

– Все что угодно.

– Вы должны обещать мне, что никогда не станете практикующим врачом.

На обучение в Гамильтон-колледже, МТИ и Гарварде Питер потратил в общей сложности уже девять лет. Финишная линия была уже видна, но все время ускользала. Он писал в своем дневнике: «Даже когда я провожу дни в больнице и учусь лечить людей, мой ум и сердце все равно обращены к небесам. Я знаю, что не буду заниматься медицинской практикой. Если вспомнить, чем я занимался до сих пор, это может показаться смешным, но я искренне надеюсь, что мне хватит силы воли, чтобы получить медицинский диплом». Он потратил три недели на подготовку к экзамену второй ступени, горько сожалея о времени, которое ему приходилось отнимать от работы в МКУ и International Microspace.

В течение нескольких недель после экзамена Питер то и дело бегал к своему почтовому ящику с латунным покрытием, чтобы посмотреть, не пришли ли результаты. Кроме того, возникли новые проблемы: Тодд Хоули последнее время вел себя странно, часто вообще не появлялся в офисе МКУ, а иногда приходил только к концу дня. Питер считал, что без Тодда МКУ работать не сможет. И он не мог понять, что случилось, а Тодд не говорил.

Однажды Питер, в очередной раз открыв почтовый ящик, наконец-то обнаружил в нем письмо. Это было послание от Национального совета медицинских экзаменаторов, датированное сентябрем 1989 года. Он аккуратно вскрыл его и сразу посмотрел на поле «зачет/незачет» в правой части страницы с результатами. Там стояло всего лишь одно слово: «Зачет» .