Сара Брэдфорд - Жаклин Кеннеди. Американская королева

За ужином в гостинице, принадлежавшей семье певца Джеймса Тейлора, Джеки долго беседовала с Клинтоном и, что необычно, рассказывала о своей жизни с Кеннеди в Белом доме. Она сочувствовала Хиллари, которая переживала период «непопулярности» после выборов мужа. По словам Артура Шлезингера, Джеки и Хиллари очень подружились. Когда Шлезингер предположил, что у Хиллари отсутствует чувство юмора, Джеки заявила, что он глубоко ошибается и с Хиллари всегда весело. Своей приятельнице Виви Стоукс Креспи Джеки сказала: «Наконец-то появилась женщина, которая будет не только перерезать ленточки и открывать благотворительные базары…»

Интерес к Клинтонам зародился еще в 1991 году, когда, по словам Хиллари, Клинтону передали, что Джеки и Джон-младший говорят о нем как о возможном президенте. Они были среди первых, кто внес свой вклад в его кампанию. В июне 1992 года Джеки пригласила Хиллари к себе на обед. «Когда мы встретились в ее прекрасной квартире, заставленной книгами, Джеки держалась со мной так, будто мы давние подруги. В итоге короткий обед обернулся долгим разговором. Она показала многие свои последние проекты, вышедшие книги и те, что были ей интересны. Мы много говорили о нашем общем интересе к писательству и обсуждали идеи книг, какими Джеки могла бы заняться в будущем. Но в основном говорили о детях, о том, каково жить в Белом доме. Она не сомневалась, что мой муж победит, и хотела дать мне совет…» Джеки позвонила Хиллари в Вашингтон и еще раз пригласила на обед. «Она дала мне дельные советы, как превратить Белый дом в семейный очаг, – вспоминала Хиллари Клинтон, – а кроме того, прекрасно помнила, как непросто было в ее время исполнять роль хозяйки Белого дома, не теряя себя. Она сказала: “Надо делать все так, как считаешь нужным, а не подстраиваться под других. Конечно, стоит поинтересоваться, как поступали другие, и извлечь из этого урок, но главное – оставаться собой”».

На традиционном пикнике в честь Дня труда, который Джеки устраивала в Ред-Гейте на Мартас-Винъярде, они с Карли Саймон пели простенькие песенки внуку Джеки, семимесячному Джеку. А потом Джеки, как тысячи американцев, вернулась в город. В октябре ездила в Бостон на повторное торжественное открытие Библиотеки Кеннеди в присутствии президента Клинтона. Примечательно, что она не вздрогнула от поцелуя Клинтона, как когда-то, когда ее поцеловал в щеку его предшественник, демократ Джимми Картер. В ноябре она была в Виргинии, каталась на своем любимце – сером жеребце Фрэнке. И накануне тридцатой годовщины смерти Кеннеди упала с коня, да так, что на тридцать минут потеряла сознание, и ее отвезли в больницу. Она вернулась в Нью-Йорк и впервые за много лет не участвовала во встрече охотничьего клуба по случаю Дня благодарения. Примерно тогда же Courir News сообщила, что Джеки продала Фар-Хиллс Каролине и Джону за символическую сумму. Должно быть, она сделала этот шаг вполне обдуманно, во избежание больших налогов и с мыслью о том, что жизнь небесконечна.

Один из врачей виргинской больницы обратил внимание на желвак в паховой области, но отнес его за счет инфекции и назначил курс антибиотиков. Каролина Эррера вспоминала, что, выписавшись из больницы, Джеки позвонила ей и «пожаловалась на постоянный озноб, от которого никак не избавишься… потом она сказала, что ей нужна прямая блуза или жакет, а на вопрос зачем, ответила, что после того злополучного падения почему-то очень располнела в талии, а ведь надо выходить в свет. Возможно, это было началом болезни, и она об этом знала».

Джеки становилось хуже. В 1993-м, когда Джеки и Морис после Рождества совершали круиз по Карибскому морю, ее стали мучить сильные боли в паху, а по возвращении в Нью-Йорк она нащупала у себя на шее увеличенные узлы.

Вот что писали ее биографы:

В Нью-Йорке Джеки обратилась за консультацией к д-ру Каролине Агрести, нейрохирургу из Медицинского центра Корнеллского университета, и та обнаружила увеличенные узлы на шее и под мышками. Компьютерная аксиальная томография показала наличие узлов в грудной клетке и глубоко в брюшной полости, в ретроперитонеальной области. Д-р Агрести назначила биопсию одного из шейных узлов, и оказалось, что у Джеки неходжкинская лимфома. Патолог сказал Лоренсу Олтману, медэксперту, писавшему для New York Times, что клетки анапластические, то есть неразвитые, а значит, болезнь крайне злокачественная и может распространиться на другие органы.

«Она держала в тайне свою жизнь, а потом и смерть», – вспоминала Эдна О’Брайен. Поездки в больницу на томографию и химиотерапию проходили в обстановке полной секретности. Джеки надевала накидку с капюшоном и входила в приемный покой только после того, как Морис удостоверится, что там никого нет. С друзьями Джеки была жизнерадостна, например, в шутку сказала Артуру Шлезингеру, что зря тратила время на весь этот фитнес. Ей казалось, боги решили наказать ее за гордыню, за то, что она так кичилась своей физической формой и столько сил тратила на ее поддержание, на йогу, бег, плавание. Она шутила даже насчет химиотерапии, говорила Шлезингеру: «По крайней мере, есть время почитать». Коэффициент выживаемости через пять лет при ее заболевании составлял, по статистике, 50–52 процента. Верила ли Джеки в эту цифру, нет ли, внешне она демонстрировала уверенность. Джон, который оставил работу в офисе окружного прокурора, перебрался в отель рядом с ее домом, чтобы видеть мать и гулять с нею каждый день, а это позволяет предположить, что он не разделял ее уверенности.

Между тем 11 февраля Нэнси Таккерман опубликовала заявление для прессы, в котором подтвердила диагноз, но сообщила: «Джеки справляется, лечение идет по графику. Прогнозы прекрасные. Доктора полны оптимизма». Заявление повергло в шок всех, кроме близких родственников, ведь никто из друзей не догадывался, что что-то неладно. Коллеги в издательстве отказывались поверить, что она опасно больна. Скотт Мойерс вспоминал: «Мы не сомневались, что она вернется к нам, просто потому что она была такой бодрой, упорной и никогда не жаловалась. Всегда твердила, что не хочет это обсуждать, но, по всей видимости, все-таки говорила об этом с Нэнси Таккерман, а на людях храбрилась, причем уже зная, что болезнь необратима…»

2 марта Джеки написала Соланж Хертер письмо, по словам Соланж «просто потрясающее», в котором подшучивала над своей болезнью: «Думаю, она написала многим друзьям, словно ситуация вовсе не такая скверная, как на самом деле». В марте Джеки стала периодически страдать спутанностью сознания и обратилась к видному неврологу, который сделал магнито-резонансную томографию. Оказалось, очаги лимфомы в шее, грудной клетке и брюшной полости исчезли, но теперь поражены мозжечок и спинной мозг. Невролог сказал, что единственная надежда – новая методика, предполагающая вскрытие черепной коробки и введение противоопухолевых препаратов через трубочку прямо в мозг. Джеки согласилась.