Сара Брэдфорд - Жаклин Кеннеди. Американская королева

Следуя наказу отца, Джеки притворялась недотрогой, но понимала, что важное решение нельзя принимать с ходу. 22 мая она уехала в Англию, чтобы в поездке спокойно обдумать, хочет ли она теперь, когда добилась своего, замуж за Джона Кеннеди. Идею подала миссис Боудон, мать Хелен, которая в 1950-м сопровождала Джеки в ее первом европейском турне. Миссис Боудон предложила составить компанию ее дочери Эйлин, только что пережившей развод. «Мама забронировала каюту на United States, который отплывал через шесть дней, в пятницу, – рассказывала Эйлин. – Я хотела поехать, но только не одна, а все мои подруги уже повыходили замуж, обзавелись детьми и так далее. Мама предложила обратиться к Джеки. Я позвонила во вторник и спросила, не хочет ли она побывать на коронации. Она сказала, что даст ответ завтра утром, то бишь в среду, потом пошла в Time-Herald, и там сказали, что будут рады, если Джеки напишет о своем путешествии».

Эйлин и Джеки отплыли из Нью-Йорка с целой толпой знаменитостей, большинство из которых тоже направлялись на коронацию Елизаветы II. Самыми именитыми из тех, кто не собирался в Лондон, были герцог и герцогиня Виндзорские, их на церемонию не пригласили, и чета планировала сойти на берег в Гавре, а оттуда поехать в Париж, ставший теперь их домом. Компанию им составляли Джеймс Донахью и его мать Джесси, наследница торговой империи Woolworth. Донахью, получивший от деда пятнадцать миллионов долларов, был любовником герцогини, несмотря на свои всем известные гомосексуальные наклонности, и об этом романе знал весь Нью-Йорк. Джеки не стала брать интервью у Виндзоров, зато поговорила с корабельным псарем об их собаках.

Благодаря полезным знакомствам Джеки и Эйлин на две недели коронационных торжеств остановились на квартире в Мейфэре, фешенебельном лондонском районе, их любезно приютил старинный приятель Боудонов Алекс Эйбел Смит, его жена, как фрейлина королевы, все это время находилась в Букингемском дворце. Девушки посещали приемы для избранных, танцевали в модном ночном клубе 400 и побывали на шикарном балу в честь коронации, который устроила в Лондондерри-хаусе Перл Места, там блистала легендарная Лорен Бэколл, неотразимая в белоснежном кружевном платье.

Слухи о романе Джеки и Джона Кеннеди уже успели просочиться. Как вспоминает Генриетта Эйбел Смит, «Анри Клодель весь вечер не отходил от Джеки и отговаривал ее от брака с Кеннеди». Инициатором подобных разговоров была отнюдь не Джеки, о своих отношениях с Кеннеди она не упоминала даже Эйлин, с которой путешествовала в одной каюте, жила в одной лондонской квартире и две недели делила номер в парижском отеле Meurice. Джон слал каблограммы: «Статьи хорошие, но не хватает тебя». Джеки хранила депеши для себя. По словам Эйлин, никогда ей их не читала: «Более скрытного человека я в жизни не встречала. Мне всегда казалось, Джеки витает в мечтах, и все происходящее не более чем игра. Таких, как она, трудно узнать поближе. Джеки покупала книги Олдоса Хаксли, а когда я спросила, кому эти книги, и добавила, что нам придется заплатить двести долларов за перевес, она только отмахнулась: “Для дяди Хьюди”. Но, по-моему, на самом деле книги предназначались для Джона».

Возможно, Джеки и не обсуждала свои проблемы с Эйлин, зато поделилась новостью с Деми Гейтсом, который тогда жил в Мадриде и приехал в Лондон на коронацию. Деми пришел в ужас, когда Джеки сообщила, что вернется в Америку и выйдет замуж за Кеннеди: «Я рассказал, что когда Кеннеди приезжает в Нью-Йорк, то звонит моему двоюродному брату и своим друзьям, и они приглашают толпу девиц, короче, что он безнадежный бабник. В ответ Джеки рассмеялась и заявила: “А ты на моего отца посмотри!” На самом деле я так сказал, поскольку считал, что она необычная девушка и этот парень заморочил ей голову. Думаю, в первую очередь Джон привлек ее внимание не потому, что был сенатором или красавчиком, просто все его недостатки нивелировались избытком денег. Других таких богатых поклонников у Джеки не было».

Предстоящее замужество Джеки обсуждала и с Джоном Марквандом в Париже. Маркванд любил Джеки, но с ее стороны это был не более чем флирт. Эйлин вспоминала: «Поговаривали, что Джеки влюбилась в Маркванда, но вряд ли это правда». Маркванд якобы лишил Джеки девственности, хотя сам он в беседе с биографом Джеки, Дэвидом Хейманом, все отрицал. Джеки и сама говорила, что они подошли вплотную к опасной черте, но не преступили ее. Возможно, речь идет как раз о встрече в Париже, и, наверное, именно тогда состоялся разговор, изложенный Гором Видалом. Видал подробно пересказывает диалог между Джеки и ее «якобы любовником» («он, как мы говорили, происходил из более благородной семьи, чем Джеки, но был беден, вдобавок протестант»), в ходе которого Джеки сообщила новость: «…он пришел в ужас и воскликнул: “Ты не можешь выйти за этого… придурка!” Джеки спокойно возразила: “У него есть деньги, а у тебя нет”. Тогда он спросил, каково ей будет с мужем- политиком (Джеки как-никак выросла в Вашингтоне и не питала насчет политиков особых иллюзий). Она ответила: “Да, конечно, я не люблю политику, и он намного старше меня, но жизнь с ним всегда будет интересной, и прибавь к этому деньги”. – “Что станется с тобой в этом ужасном мире?” – “Читай газеты, и узнаешь”».

Несмотря на обаяние Джона и богатство его семьи, протестанты Восточного побережья считали клан Кеннеди сомнительным, поскольку даже общество 1940-х годов весьма предвзято относилось к ирландцам, особенно в чопорном Бостоне и Гарварде. Как сказал в беседе с биографом Кеннеди один из его однокашников: «…тон задавали белые протестанты. Кеннеди не подходил под их стандарт, поскольку был типичным бостонским ирландцем, что сразу было заметно по его выговору – не гротонскому, а бостонскому. Старшее поколение бостонцев, более пуританское, гарвардцы 1940 года, считали семейство Кеннеди вульгарными, крикливыми нуворишами, закоснелыми бостонскими ирландцами… В Бостоне Кеннеди слыли семейством карьеристов. Для многих старинных тамошних семейств Фицджералды [семья деда и бабушки Джона по матери] были просто по ту сторону добра и зла, и Кеннеди тоже».

Но для Джеки, которая сама была аутсайдером, это совершенно не имело значения, зато деньги имели, и еще какое. Как бы Джон Кеннеди ей ни нравился, будь он беден, Джеки никогда бы за него не пошла.

Гор Видал относил одержимость Джеки богатством на счет того, что она жила в роскошных окинклоссовских особняках, вполне отдавая себе отчет, что у нее нет ничего. Джеки, Ли и Гор были бедными родственниками, тогда как пятеро родных детей Хьюди обеспечены семейными трастами. Джеки и Ли ежемесячно получали от отца по пятьдесят долларов и видов на наследство не имели. На самом деле в новой семье матери к сестрам Бувье относились отнюдь не как к бедным родственницам, наоборот, как к звездам. «Обе они были такие красивые, привлекательные, все их баловали и потакали их прихотям, – рассказывала одна из родственниц Окинклоссов. – Но Джеки с ее неуемной тягой к деньгам отлично понимала, что ей не достанется ни цента из состояния Хьюди, все унаследуют его родные дети. Мне кажется, такая умная и практичная девушка, как Джеки, с самого начала знала, кто владел этими деньгами. Но Золушкой она не была. Она была сногсшибательной Джеки из Хаммерсмит-Фарм».