Дэвид Шилдс - Сэлинджер

Бен Ягода: Следующий рассказ, отправленный Сэлинджером в [ New Yorker ], назывался «Рыбка-бананка».

Уильям Максвелл(выдержка из письма литературному агенту Сэлинджера Гарольду Оберу, 22 января 1947 года):

Нам очень понравились отдельные места рассказа «Рыбка-бананка», но нам кажется, что в рассказе отсутствует какая-то явная тема или суть. Если м-р Сэлинджер в городе, возможно, он зайдет к нам, и мы поговорим о рассказах, написанных им для нашего журнала [230].

Бен Ягода: Вариант рассказа, отправленный Сэлинджером в New Yorker и впоследствии ставший, возможно, самым прославленным его рассказом «Хорошо ловится рыбка-бананка», включал только эпизод с Симором на пляже – довольно мистифицирующий эпизод разговора Симора Гласса с маленькой девочкой на пляже – и последующее самоубийство Симора.

Максвелл высказывал понятную мысль: видимой причины, по которой Симор совершает самоубийство, нет. Сэлинджер встретился с Максвеллом, и результатом этой встречи стало дополнение рассказа еще одним эпизодом, своего рода прологом, в котором жена Симора разговаривает по телефону со своей матерью.

Дж. Д. Сэлинджер(«Хорошо ловится рыбка-бананка», New Yorker , 31 января 1948 года):

– Он тебя не называл этой ужасной кличкой?..

– Нет. Он меня зовет по-новому.

– Как?

– Да не все ли равно , мама!

– Мюриель, мне необходимо знать. Папа говорил…

– Ну ладно, ладно. Он меня называет «Святой бродяжка выпуска 1948 года», – сказала дочка и засмеялась.

– Ничего тут нет смешного, Мюриель. Абсолютно не смешно. Это ужасно. Нет, это просто очень грустно . Когда подумаешь, как мы…

– Мама, – прервала ее дочь, – погоди, послушай. Помнишь ту книжку, он ее прислал мне из Германии. Помнишь какие-то немецкие стихи? Куда я ее девала? Ломаю голову и не могу…

– Она у тебя.

– Ты уверена? [231]

Дэвид Хаддл: Когда в январе 1948 года в New Yorker появился рассказ «Хорошо ловится рыбка-бананка», все очнулись.

Джон Венке: Говоря попросту, этот рассказ стал новым звуком в американской литературе.

А. Э. Хотчнер: Когда Джерри опубликовал рассказ «Хорошо ловится рыбка-бананка», публикация вызвала большой шум. Все говорили о рассказе, все спрашивали друг друга: «Читал этот рассказ? Он ведь замечательный, не так ли? А эта маленькая девчушка!» В интеллектуальных кругах имя Сэлинджера приобрело известность.

Лейла Хэдли Люс: Когда появился тот номер New Yorker , мы стали названивать друг другу по телефону: «Читали этот рассказ Сэлинджера? Видели этот рассказ? Ведь он замечательный?» Все были совершенно очарованы манерой письма Сэлинджера.

Гэй Талезе: Действительно казалось, что в печати впервые прозвучал действительно молодой американский голос, имевший всю мощь и мелодию того, что позднее станет словами песен Бобби Дилана или «Биттлз» – или музыкой Мотауна. Но это будет потом. Персонажем рассказа был сам Сэлинджер. И живое слово: я была в какой-то городской забегаловке, пила кофе с каким-то человеком, когда он сказал: «Эй, я слышал Сэлинджера…»

Шумиха началась еще до того, как Тина Браун подумала о ней. Никогда прежде не слышала молвы о еще неопубликованном в каком-то журнале рассказе. Конечно, New Yorker – не «какой-то там» журнал, ну да ладно. Такого не случалось с Ротом, Апдайком или Доном Деллилло, да ни с кем не случалось. Половина ужина ушла на обсуждение рассказа Сэлинджера. Так оно и пошло: из бара Chunmley’s и по всей Вилледж. Возможно, будь у нас деньги, мы бы услышали о Сэлинджере даже в Toots Shor’s, старом спортивном баре. Он просто стал новым человеком на планете. И унес нас с собой [232].

Марк Вайнгартен: Многих современников Сэлинджера рассказ просто «перепахал». Чивер считал рассказ совершенно невероятным произведением.

Э. Л. Доктороу: Помню, что слышал о новом рассказе Сэлинджера в New Yorker , номер которого передавали в школе из рук в руки. Моя жена (она родом из Северной Каролины) помнит, что была очарована этими рассказами потому, что умело написанные рассказы были о людях, живших в обычных квартирах.

Том Вулф: Должен сказать, его стиль заразителен; собственно говоря, этот стиль можно увидеть в моем маленьком рассказике, опубликованном в журнале. Мой рассказ называется «Раскрашенный как леденец обтекаемый малыш с мандариновыми хлопьями». Одной из особенностей, позволявшей прозе Сэлинджера иметь такое личное звучание, было постоянное использование им выражений вроде «Если в самом деле хотите знать правду, то случилось вот что» и всевозможные другие мелкие обороты, которыми люди пользуются в разговорах. Обычно такие обороты снимают при редактировании, но у него не сняли.

Бен Ягода: «Рыбка-бананка» произвела сильный шум. Сэлинджер стал сенсацией в литературном мире. Его рассказы по-прежнему отклоняли (почти никому не удавалось пристроить все свои произведения в New Yorker ), но он добивался успеха более чем в половине случаев.

Дэвид Шилдс: Месяцем ранее в журнале Cosmopolitan был опубликован рассказ Сэлинджера «Опрокинутый лес». В нем Сэлинджер поднял темы, которые будет разрабатывать всю жизнь: цену искусства, отношение искусства к духовности и алкание духовности. Персонаж рассказа Рэймонд Форд пишет: «Не пустошь – опрокинутый, могучий лес, ушедший кронами под землю глубоко…» [233]Это – прямой ответ на «Бесплодную землю» Т. С. Элиота.

Дж. Д. Сэлинджер(рассказ «Опрокинутый лес», Cosmopolitan , декабрь 1947 года):

– Слушай, – сказала Корин, – ты считаешь, что он немного психованный. Я не согласна с тобой, Бобби. Это неправда. Он… он сдержанный. Он добрый, он ласковый, он…

– Не будь дурочкой, Корин. Психованней не бывает. Другим он быть не может. Не будь дурочкой. Он по уши увяз в своем психозе…

Словно почувствовав, что надо немедленно мчаться в убежище, Корин отложила книгу. Многоквартирный дом, казалось, вот-вот накренится и, рухнув, погребет под собой всю Пятую авеню до самого Центрального парка [234].

Дэвид Шилдс: В книге The Fiction of J. D. Salinger («Художественные произведения Дж. Д. Сэлинджера») Фредерик Л. Гвинн и Джозеф Д. Блотнер объединяют рассказы «Опрокинутый лес» и «Братья Вариони» в группу, которую они назвали «мелодрамами уничтоженного художника». Суть этих мелодрам заключается в том, что «Сэлиднжер бьется с темой, которой он хочет овладеть, но которую он, по-видимому, не понимал». Не понимал потому, что был слишком близок к теме.

Фредерик Л. Гвинни Джозеф Л. Блотнер: В полудюжине [своих ранних рассказов] Сэлинджер вводит симпатичных персонажей, которые под влиянием того же опыта Второй мировой, какой получил и сам писатель, обретают мировоззрение, имена и отношения, кульминацией которых станут Колфилд и семья Глассов. Впоследствии автор будет чувствовать себя дома с этими вымышленными им персонажами [235].