Адам Браун - Карандаш надежды. Невыдуманная история о том, как простой человек может изменить мир

Мэтт наконец приехал, и, готовясь ко дням покоя, мы направились в местечко Лас-Кристалинас на берегу озера, чтобы наверстать упущенное и отдохнуть. Мы ехали на пикапе с местными семьями, солнце грело нам плечи. Поплавав в кристально чистой воде, Мэтт отошел за мороженым. Я остался один и начал писать в дневник в кожаной обложке. Мои мысли прервал невысокий гватемалец, которому было за сорок.

– Привет, как дела? – спросил он на ломаном английском. – Меня зовут Хоэль Пуак. А тебя как?

Он выговаривал слова медленно, как будто очень долго репетировал.

Раньше я попросил бы оставить меня в покое, но недавно решил следовать мантре «Туристы смотрят, путешественники ищут». Я был путешественником и хотел приобрести опыт, а не смотреть церкви и музеи. Я хотел видеть страны глазами местных, и меня что-то привлекло в скромности, сквозившей в голосе этого мужчины. Я ответил, что меня зовут Адам, и спросил, что привело его в этот день на берег озера. Оказалось, он пришел отпраздновать крещение внука. Через десять минут стандартной беседы Хоэль объяснил, зачем он ко мне подошел.

– Я учитель. Я учусь английскому, но произношение у меня не очень. Пожалуйста, помогите мне выучиться английскому, тогда я смогу учить своих детей. Я хотел бы пригласить вас к себе в деревню. Можете жить у нас с женой сколько захотите.

– И далеко вы живете? – полушутя поинтересовался я.

– Два часа езды, в горах. Деревня называется Палестина. Я вам оставлю номер мобильного, позвоните мне, когда захотите приехать. – Хоэль был непробиваемо серьезен.

Меня совершенно сбило с толку неожиданное предложение, но надо было узнать побольше: нужно ведь сообщить родным, куда я направляюсь.

– Скажите мне улицу и номер дома на случай, если я решу к вам приехать.

– У нас улицы без названий, номеров тоже нет. Просто спросите Хоэля из Палестины. Деревня совсем маленькая, меня там все знают.

Хоэль протянул мне маленькую жесткую руку, и я понял, что этот человек, чтобы прокормить семью, обрабатывает землю. Мы пожали руки, он уверенно кивнул и оставил меня думать над своим предложением.

Через минуту подошел сияющий Мэтт.

– Извини, что так долго. Не мог найти, где тут продают мороженое. Я что-то пропустил?

Той ночью я не мог уснуть. Я думал о том, что, может быть, Хоэль появился в моей жизни не просто так, и пришел к выводу, что этот человек как минимум может стать для меня своего рода наставником.

Если я появлюсь у него дома, мой приезд может изменить будущее его детей и внуков. Он видел во мне окно в большой мир: если его семья немного подучится языку, перед ними откроются более широкие перспективы, и, может быть, они смогут выбраться из крохотной деревеньки.

Хоэль напомнил мне об умершем дедушке Апу, заложившем фундамент всей моей семьи. Апу нашел в себе силы, чтобы пережить холокост, веру, чтобы найти мою бабушку, и мужество, чтобы покинуть родную страну и увезти семью в США, дав близким шанс на лучшую жизнь. В детстве, пока он был жив, я искал у него совета, а в молитвах обращался к нему и после его смерти – часто просил послать мне знак или вестника. И если был шанс, что Хоэль – именно такой вестник, надо было принять его предложение.

Годами я боролся с сильным чувством вины. Родившись, я как будто вытащил счастливый билет в лотерее жизни: у меня были любящая семья, крепкое здоровье, отличное образование. Но чем я что-то из этого заслужил? Почему мне при рождении были даны все эти блага, а столь многие появились на свет, чтобы страдать? Почему я родился в цветущем городе, а другие – в деревнях без электричества и водопровода, в терзаемых войнами странах? Мне не хотелось себе в этом признаваться, но я ощущал какой-то долг перед менее удачливыми людьми. Мне казалось, что я не сделал ничего, чтобы заработать счастливую судьбу, которой наслаждался.

При этом просьба Хоэля и его мечта дать образование своим детям, внукам и правнукам, обеспечить им лучшую долю напомнила мне, что мое собственное везение – результат долгих, напряженных, а часто и трагических лет. Я – плод мечты дедушки Апу. Все мои предки жертвовали собой ради того, чтобы я мог прожить жизнь, которой у них самих никогда не было. И взамен они не хотели от меня ничего, кроме понимания, для чего были все эти труды. Они мечтали, чтобы я передал дары, которые получил, дальше. Благодаря Хоэлю у меня появилась возможность выразить им свою признательность.

Мне подумалось, что, если внук Хоэля вырастет и будет чувствовать себя виноватым за принесенные ради него жертвы, для Хоэля, старавшегося с такими чистыми помыслами, это будет пощечиной. Мои собственные чувства вины и долга принижали тяжкий труд и устремления людей, живших до меня. Эта мысль была для меня серьезным психологическим сдвигом. Вместо обязательства я почувствовал желание отдать дань своим предшественникам. Я получил возможность почтить память дедушки Апу, подарив шанс другим.

Через шесть дней я вместе с местными гватемальскими семьями ехал в микроавтобусе в деревню Хоэля, подскакивая на ухабах грунтовой дороги. Двое фермеров улыбались мне, обнажая серебряные коронки. Слева от меня на коленях у матери плакал ребенок, справа крепко сжимал мачете старик. Друзья в Лас-Пирамидесе решили, что я спятил: если отправиться в одиночку в горы, оттуда можно и не вернуться. Но я доверял Хоэлю и знал, что мне нужно.

Как он и предупреждал, в Палестине не оказалось ни табличек с названиями улиц, ни номеров. Я спросил женщину, где живет Хоэль Пуак. Она махнула рукой вдоль длинной проселочной дороги.

– Тодо деречо, – сказала она. То есть прямо, никуда не сворачивая. Сосед показал мне дом Хоэля. Когда я вошел, меня познакомили с собаками и курами. По соседству, в доме, состоящем из одной комнаты, жил его отец. Старик был уже сгорбленным, но тем не менее крепко сжал мою руку сильными, похожими на когти пальцами и повел меня – первого американца в своей жизни – в дом, чтобы показать свое сокровище, реликвию. Он осторожно протер пыль с фотокарточки в рамке: черно-белая панорама Нью-Йорка с высоты птичьего полета. Ему ее подарил друг. Башни-близнецы рухнули шесть лет назад, но на снимке они, как и прежде, высились над городом.

Хоэль провел меня по дому: сломанный туалет, маленький холодильник. Потом он показал мне, где я буду спать. Кровать стояла у стены в совсем небольшой комнатке. Они с женой Аурелией спали на двуспальной кровати в той же комнате, но с другой стороны.

– Надо начинать, – отрывисто сказал Хоэль и поставил передо мной столик из красной пластмассы, на котором лежали Библия на английском языке и испанско-английский словарь и возвышался большой магнитофон. Потом он начал подробно рассказывать о том, что человеку нужна духовность. Он говорил о проблемах, стоящих перед Гватемалой, и об опасностях, подстерегающих в столице. Хоэль показал шрам на животе: его недавно пырнули ножом бродяги на рынке неподалеку. По его словам, это произошло у всех на глазах, но никто не стал вмешиваться.