Уолтер Айзексон - Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная

Магнес должен уйти, заявил Эйнштейн. Он написал сэру Герберту Сэмюэлу, британскому Верховному комиссару Палестины, который вошел в попечительский совет университета, намереваясь провести там реформы. Эйнштейн писал, что Магнес нанес университету “существенный урон” и что “если мое сотрудничество желательно, условием является немедленная отставка Магнеса”. В июне он сказал то же самое Вейцману: “Только решительные кадровые перестановки изменят положение” 51.

Вейцман умел ловко обходить препятствия. Он решил воспользоваться обвинениями Эйнштейна, чтобы ослабить влияние Магнеса. В случае успеха Эйнштейн считал бы себя обязанным связать свое имя с университетом. Позднее в июне, во время поездки Вейцмана в Америку, у него спросили, почему Эйнштейн не едет в Иерусалим, что наверняка подошло бы ему. Разумеется, он может туда поехать, согласился Вейцман, и приглашение он получил. Если Эйнштейн поедет в Иерусалим, добавил он, то “перестанет быть скитальцем, кочующим по университетам всего мира” 52.

Эйнштейн был в ярости. Причины, по которым он не едет в Иерусалим, хорошо известны Вейцману, “и он также знает, при каких условиях я буду готов взяться за работу в Еврейском университете”, заявил Эйнштейн. Тогда Вейцман настоял на созыве попечительского совета, который, как он знал, отстранит Магнеса от непосредственного контроля над академической стороной деятельности университета. Затем, во время визита в Чикаго, Вейцман объявил, что условия, поставленные Эйнштейном, выполнены и он в конце концов появится в Еврейском университете. “Альберт Эйнштейн определенно решил принять предложение занять должность директора института физики Еврейского университета”, – сообщило агентство Jewish Telegraphic Agency, основываясь на информации, полученной от Вейцмана.

Из этой уловки Вейцмана ничего не вышло – ни тогда, ни в будущем. Но, помимо того что Флекснер в Принстоне был напуган, это позволило утихомирить споры внутри Еврейского университета и провести необходимые ему реформы 53.

Как и всякий хороший ученый, Эйнштейн умел менять свою позицию с учетом новых данных. Пацифизм был одной из основ его мировоззрения. Однако в начале 1933 года, после прихода к власти Гитлера, обстоятельства изменились.

Поэтому Эйнштейн прямо заявил, что пришел к выводу, что по крайней мере в данный момент безусловный пацифизм и антивоенные действия неоправданны. “Кажется, сейчас неподходящее время для дальнейшей поддержки некоторых планов радикального пацифистского движения, – написал он голландскому министру, который хотел, чтобы Эйнштейн поддержал некую борющуюся за мир организацию. – Например, оправданно ли советовать французам или бельгийцам отказываться от военной службы, несмотря на перевооружение Германии?” Эйнштейн чувствовал, что ответ неочевиден: “Откровенно говоря, я так не думаю”.

Он уже не был активным сторонником пацифизма, но стал еще более горячим приверженцем создания основанной на федеративных принципах мировой организации типа Лиги наций, которая была бы достаточно сильной и имела бы собственную профессиональную армию для принуждения к выполнению ее решений. “Мне кажется, что в данной ситуации мы должны скорее поддерживать наднациональные военизированные организации, чем выступать за отмену всех вооруженных сил, – говорил он. – Это тот урок, который мне преподали события последнего времени” 54.

Позиция Эйнштейна вызвала противодействие со стороны Интернационала противников войны, организации, которую он давно поддерживал. Ее руководитель лорд Артур Понсонби раскритиковал такую идею, назвав ее “нежелательной, поскольку это означает, что использование силы признается фактором, позволяющим разрешать международные споры”. Эйнштейн был не согласен. В связи с исходящей от Германии угрозой его новая философия, писал он, сводится к следующему: “нет разоружению без безопасности” 55.

За четыре года до того, когда Эйнштейн был в Антверпене, королева Бельгии Елизавета, дочь герцога Баварского и жена короля Альберта I, пригласила его посетить королевский дворец. Эйнштейн провел у нее целый день 56. Королева любила музыку; они вместе играли Моцарта, а за чаем Эйнштейн пытался объяснить ей теорию относительности. На следующий год он снова получил приглашение и познакомился с ее мужем, королем. Эйнштейн был очарован этими непохожими на короля и королеву коронованными особами. “Эти два простых человека отличаются редко встречающейся прямотой и добротой”, – написал он Эльзе. Опять они вместе играли Моцарта, а затем Эйнштейна пригласили остаться и поужинать с королевской четой. “Слуг нет, еда вегетарианская, яичница со шпинатом и картофель, – припоминал он все подробности. – Мне все ужасно понравилось, и я уверен, что наши чувства взаимны” 57. Так завязалась длившаяся всю жизнь дружба с королевой Бельгии. “Муж второй скрипки хотел бы поговорить с вами по не терпящему отлагательства делу” – с помощью такого шифра, понять который кроме Эйнштейна мало кто мог, себя обозначил король Альберт. Эйнштейн отправился во дворец. Короля хотел поговорить о происшествии, взбудоражившем его страну. В заключении содержались два человека, отказавшиеся служить в бельгийской армии по моральным соображениям, и пацифисты всего мира требовали, чтобы Эйнштейн выступил в их защиту. Король надеялся, что Эйнштейн воздержится от участия в этом деле. Эйнштейн, друживший с главой приютившей его страны и уважавший его, даже согласился написать письмо, которое разрешил предать гласности.

“В современной угрожающей ситуации, созданной событиями в Германии, бельгийские вооруженные силы могут рассматриваться только как средство защиты, а не как орудие агрессии, – заявил он. – А теперь такие оборонительные силы крайне необходимы”.

Но, поскольку это был Эйнштейн, он счел нужным добавить еще несколько соображений. “Люди, которые в соответствии со своими религиозными или моральными убеждениями вынуждены отказываться от военной службы, не должны считаться преступниками, – утверждал он. – В качестве альтернативы им следует предложить работу, более трудную и опасную, чем военная служба”. Например, их как призывников можно направлять на малооплачиваемые работы. Они могли бы быть “шахтерами, кочегарами на пароходах, медперсоналом в палатах для инфекционных больных или в некоторых отделениях психиатрических лечебниц” 58. В ответ король отправил Эйнштейну теплую записку с благодарностью, вежливо избежав любого упоминания об альтернативной службе.

Изменив свою точку зрения, Эйнштейн не пытался это скрыть. Поэтому он написал открытое письмо и лидеру пацифистов, который просил его вмешаться в происходящее в Бельгии. “До сих пор мы, европейцы, были вправе полагать, что личное противостояние войне – эффективный способ борьбы с милитаризмом, – писал он. – Сегодня мы столкнулись с совершенно другой ситуацией. В самом сердце Европы есть держава, Германия, явно подталкивающая нас к войне всеми возможными способами”.