Крисанн Бреннан - Червивое яблоко. Моя жизнь со Стивом Джобсом

Именно в это время Мона заговорила со Стивом о том, чтобы он пошел со мной на мировую и выплатил мне часть своего состояния. На этом все застопорилось. «Ни в коем случае», – сказал он. Мы с Моной закатили глаза, когда она об этом рассказала, и мы решили, что для Стива отказ от совершения этого в высшей степени правильного поступка являлся способом остаться сильно ко мне привязанным. Это также обозначало, что он что-то утаивал. Понятно, что Стив был мужчиной с нарушением привязанности. Его отказ был формой поддержания тесных связей через контроль, что соответствовало симптомам болезни. Я также подозреваю, что попалась на мушку некоторых очень пагубных представлений о женщинах, что привело меня в замешательство, поскольку под их воздействием я начала думать, что вина лежит на мне.

После того как столько дел пришло в порядок, Мона предложила мне превратить спальню в художественную студию и занялась своим настоящим призванием. В нашем доме было три спальни: главная спальня, самая большая, находилась в дальнем конце дома, вдали от всего. Появление своего рабочего пространства было пределом моих мечтаний, и Мона была абсолютно права, предложив это. Но главная спальня не имела хорошей вентиляции, и ее недавно покрасили и застелили ковром. Мне нравилось, что Мона мыслила с точки зрения моих интересов, и я ценила ее рвение наладить то, что могло быть моей профессиональной деятельностью. Однако я не могла решиться сделать из главной спальни рабочее место. Масляные краски токсичны и оставляют разводы; идея о превращении спальни в художественную студию казалась такой же немыслимой, как идея запрыгнуть на мебель в грязных ботинках.

Тем не менее я поставила себе задачу очистить отдельно стоящий гараж, забитый строительными отходами. Я наняла рабочих, весь мусор вынесли и положили там гипсокартон, а мы с отцом залатали дырки на крыше. Я установила там светильники с изменяемым направлением освещения, а мой друг Ави согласился покрасить для меня гараж. Это было отличное рабочее место: гараж находился в двадцати шагах от дома, достаточно близко, чтобы создать у Лизы ощущение, что мама рядом, там было много пространства, чтобы устраивать беспорядок и проводить занятия, его огромная дверь впускала много воздуха, выветривая все токсичные материалы.

Также в это время отец начал давать мне на непостоянной основе небольшие суммы денег на адвоката, чтобы принудить Стива подписать со мной внесудебное соглашение о финансовом урегулировании. Думаю, что отец решился на этот шаг по двум причинам: во-первых, вероятно, он очнулся из-за усилий Моны все наладить. Мой отец был отчасти подражателем. Но дело не только в этом. Мое положение стало более стабильным, и я находилась уже в более сильной позиции, поэтому, возможно, отец счел, что я наконец-то могу противостоять Стиву. Отец всегда хотел что-то сделать в ситуации со Стивом, но, пока Стив был в Apple, он был неприкасаемым. Когда у меня появились эти деньги, я начала общаться с адвокатами в Сан-Хосе, однако прока от этого больше не стало, так как после ухода из Apple Стив обязательно выплачивал б о` льшую сумму алиментов, чем требовалось в то время. Короче говоря, мне так и не удалось найти творческого или заинтересованного адвоката, чтобы создать законный прецедент для урегулирования моей ситуации со Стивом.

Кажется, вся моя жизнь заключалась в том, чтобы двигаться в сторону, которую мое сердце считало верным, прежде чем мой разум понимал, как все работает. Я не думала, я не анализировала, я не разрабатывала стратегий своих действий, я не манипулировала. В основе моих действий лежали эмоции. Именно они втягивали меня в череду событий. Вместо того чтобы обсуждать со Стивом весь спектр моих проблем, я выбирала какие-то конкретные аспекты, имеющие наибольшую важность, и теперь я думаю, что мне следовало бы обсуждать их с ним как можно больше. Мне следовало бы увязать мой отказ от обучения в Арт-центре с заключением соглашения о финансовом урегулировании. Когда столько дел пришло в порядок, я наконец-то могла позаботиться о Лизе и о себе теми способами, которые считала самыми подходящими. Наше положение стало стабильным и надежным. Лиза преуспевала в новой школе. Я добилась этого. Мне было тридцать пять лет, и я просто наверстывала упущенное в ранние годы равновесие. Я должна была это делать. Я поняла, что у меня еще остались рычаги влияния, поскольку я все еще не отличалась достаточной сообразительностью, чтобы задуматься и договориться о своем финансовом будущем, а также спланировать его.

Когда я только начинала жить на Оак-Гроув, я каталась на роликовых коньках по территории всего Менло-Парка. Это был 1979 год, и у меня были классические ролики с большими оранжевыми колесиками. В самом начале катание было почти смертельным опытом: я не знала, как тормозить, и у меня так сильно рябило в глазах от дороги, что я с трудом могла видеть, куда еду. Однако когда я каким-то образом преодолела этот этап, катание на роликах превратилось в чистое наслаждение. Я обнаружила, что где, когда и как бы я ни каталась, данный процесс превращался в считалочку до трех. Это был ритм вальса, и я всегда напевала себе под нос «На прекрасном голубом Дунае», перекатываясь с левой стороны на правую на счет «один» и заканчивая процесс продолжительным скольжением на счет «три». Ритм и движение вызывали привыкание. Чем больше я каталась на роликах, тем больше мне этого хотелось. Чувство движения под ногами, воздух в волосах и ощущение свободы всех вещей, мимо которых я проносилась, были чистым счастьем.

Вначале я часто ходила на расположенную по соседству церковную парковку, когда Лиза дремала. Там я крутилась. Никогда не забуду, когда я быстро вращалась по спирали и делала грациозные движения руками, а затем разворачивалась на 180 градусов, чтобы остановиться, встав на кончики пальцев, словно воздух был моим танцевальным партнером.

Поначалу я много падала, но это не имело значения. Мне это нравилось, и я гордилась своими синяками и царапинами. Когда Лиза бодрствовала, я сажала ее в детскую прогулочную коляску и каталась с ней. Потом Стив обнаружил, что у меня есть роликовые коньки, и также захотел себе их купить. Ранним солнечным субботним днем, когда Лизе уже было достаточно лет, чтобы иметь собственные роликовые коньки, мы втроем отправились в спортивный магазин в Пало-Альто и Мир игрушек, и он купил коньки для себя и для Лизы (обе пары были с большими оранжевыми колесиками), чтобы мы могли кататься вместе.

По выходным мы ездили в Стэнфорд или в старый район Пало-Альто в кафе «Верона», где подавали лучший суп, лучшую пасту и лучший капучино. Вскоре к нам стала присоединяться девушка Стива Тина, а потом и Мона. У нее не получалось так хорошо стоять на роликах, как у меня, но она не была такой беспомощной, как Стив. Я помню ее милое лицо, когда она стояла на роликах, улыбаясь, как школьница. Тина была похожа на Дэрил Ханну из фильма «Бегущий по лезвию»: высокая и великолепно атлетичная. В итоге Стив и Лиза стали проводить много времени вдвоем. Это могло случиться во время одной из наших прогулок на роликах, совместных обедов или просто когда мы все тусовались и болтали. Стив решил, что будет раз в неделю забирать Лизу на вечер к себе, пока я нахожусь на занятиях в школе в Окленде. Каждый семестр я подбирала расписание таким образом, чтобы мои занятия стояли компактно друг с другом: я не хотела находиться вдали от Лизы больше двух дней в неделю. Поиск няни всегда был проблемой, поэтому Стив построил свой ежедневный график таким образом, чтобы он мог забирать Лизу к себе каждую среду по вечерам. Он хотел быть отцом, и это желание представлялось прекрасным следующим шагом для всех нас. Лизе было девять лет. Впервые Стив брал постоянную ответственность за дочь, и он хотел получить шанс сделать это как настоящий отец.