Майк Тайсон - Беспощадная истина

– Я только что видел Майка по телевизору. Он в Чечне.

Тем утром я уехал с Рамзаном и его эскортом. Я не мог отказаться от тех денег, что они предлагали. Чечня оказалась удивительным местом. Как только я оказался там, мне вручили автомат. Я чертовски нервничал. Вообще-то я не любитель пострелять, но, черт возьми, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Подавляющее большинство населения Чечни – мусульмане, поэтому мне дали куфию [308]и называли меня моим исламским именем – Малик Абдул Азиз, что на арабском означает «Король и Слуга Всемогущего».

Мне-то больше нравится, когда меня называют просто Абдул. А если не Абдул, то Майк. Меня чествовали по всей Чечне как исламского героя. Какой там, в задницу, герой – я был просто обдолбанным кокаинистом!

В Чечне была, по существу, первобытная культура. В результате войн с Россией половина страны была сожжена. Там, где я побывал, никаких магазинов практически не было. Была только земля – и ничего, кроме земли, никаких строений. Мэрилин потом сказала мне, что она очень беспокоилась за меня, потому что некоторые повстанцы были против режима Рамзана. Однако, если бы кто-нибудь осмелился посмотреть на меня искоса, телохранители заставили бы его отвести свой взгляд.

Я показался перед всеми на большом футбольном стадионе. Суть организованного ими развлечения заключалась в том, чтобы понаблюдать, как кто-то едет на заднем колесе мотоцикла в стиле Ивела Книвела [309]. Таков был уровень их культуры! Однако когда они мне что-то показывали, я всегда говорил: «Это здорово!» Из этой поездки я вынес следующий урок: надо позволять людям чувствовать себя главными. У меня не было желания вступать в какие-либо конфликты.

Моя основная задача заключалась в том, чтобы принять участие в открытии четырехдневного национального турнира по боксу, который был организован в память отца Рамзана.

– Я рад, что нахожусь в Чеченской Республике, о которой я столько читал и слышал, – сказал я собравшимся. – И я рад, что нахожусь среди мусульман. Мы смотрели по телевидению передачи о несправедливой войне, которая велась в Чеченской Республике в течение длительного времени. Мы в Америке молились за то, чтобы она окончилась.

Я вернулся в Москву в тот же день поздно вечером. У меня не было возможности познакомиться с какой-нибудь чеченкой. Эта поездка была всецело посвящена духовному началу, Аллаху и исламу.

Вернувшись в Москву, я провел некоторое время с Мэрилин. Встреча с ней и курс лечения у нее являлись целью моей поездки в Россию. И если бы я когда-нибудь вновь имел дело с судом, я мог бы сказать, что в России я проводил время с Мэрилин, так что и с этой точки зрения данный шаг был для меня хорошо продуманным ходом.

Однажды вечером Мэрилин устроила ужин в грузинском ресторане, где я встретил некоторых очень известных крупных предпринимателей. На следующий день я сказал Мэрилин, что больше не хочу встречаться с известными людьми. Я хотел пообщаться с ее личными друзьями. Поэтому Мэрилин пригласила меня на обед к себе домой. Я был шокирован, когда увидел, в каком доме она жила. Он напомнил мне сдаваемые в аренду многоквартирные дома, в которых мне пришлось жить еще ребенком. Даже вонь мочи в коридорах была такой же. «Мэрилин, что вы здесь делаете?» – спросил я ее. Но она хотела быть именно здесь – с людьми. После обеда Мэрилин пригласила где-то около семи своих близких русских друзей. Это были психологи, священники, все – люди интеллектуального труда.

Мы сели кружком в гостиной у Мэрилин, и ее гости начали делиться со мной своими историями. Большинство из них было из семей, где страдали алкоголизмом. Когда я жил вместе с Касом и Камиллой, я уже уяснил из их рассказов, что при коммунистическом режиме у людей была на него болезненная ответная реакция такого рода. Когда гости начали делиться своими историями, я не хотел, чтобы они чувствовали себя неуютно при мне. Они могли подумать, что это все устроили только ради меня потому, что я знаменит и всемирно известен. Возможно, они также думали, что у меня нет с ними ничего общего – пока я не начал рассказывать свою историю. У нас было нечто общее – это истории нашей жизни. Пройдя в течение многих лет через разные исправительные учреждения и психотерапевтические группы, я уже привык делиться своей историей, поэтому выложить ее для них мне не составило труда. Я рассказал им о насилии, с которым мне пришлось столкнуться в детстве, и о проблемах с моей матерью, и о том, как меня все время запугивали и издевались надо мной. После этого все они почувствовали себя более непринужденно.

Рядом со мной сидела женщина, чей отец был офицером российской армии. Их дом взорвали террористы, когда она была еще ребенком, и ее отец погиб, пытаясь спасти ее. В результате взрыва она получила тяжелые ожоги, ее руки теперь просто обрубки, а все тело в шрамах. Она стала деканом кафедры консультативной психологии Московского городского психолого-педагогического университета.

– Вот я – сама психолог, но никто никогда не помог мне разобраться с моей собственной болью, со всей моей душевной болью, с потерей моего отца. У меня такое чувство, словно я всю жизнь ждала Мэрилин, чтобы она пришла и помогла мне, научила меня, как справиться с этой болью, – сказала она.

Рассказывая о себе, она начала плакать, и, пока она говорила, я соскользнул со своего места, сел на пол у ее ног и взял в свои руки то, что осталось от ее рук. Когда она закончила, я остался сидеть на полу.

Все мы, находившиеся в этой комнате, очень сблизились друг с другом. Предполагалось, что наша встреча продлится два часа, на самом деле она растянулась на шесть часов. Когда мы уходили, ко мне подошла одна из гостей.

– Мы думаем, что вам следовало бы быть либо политиком, либо священником, – сказала она. – Вы могли бы баллотироваться на пост президента России и победить.

Но я знал, что в России для меня нет места. В России даже нет такого слова, как «гармоническое сочетание». В России нет равновесия, пропорциональности, баланса. В России есть только крайности. Вот почему я там так хорошо вписываюсь. Это место просто идеально подходит для меня и моих духов-искусителей. Мне нравилось бывать в России. Я мог совершенно безнаказанно делать все, что хотел.

Джефф вернулся в Штаты, а я отправился в Португалию. На следующий день я позвонил своему португальскому приятелю Марио, чтобы встретиться с ним, но он не мог все бросить и приехать. Я зарегистрировался в курортном отеле, достал немного «кокса» и начал наслаждаться им. До этого я провел несколько бессонных дней, и в сочетании с тем количеством «кокса», которое я принял, этого оказалось достаточным, чтобы я вырубился. Леди, с которой я был, решила, что я уже перестал дышать, и вызвала гостиничного врача. Однако к моменту, когда он появился, со мной уже было все в порядке. Он предложил мне поехать в больницу для обследования, но я отказался.