Малала Юсуфзай - Я – Малала

12 ноября Мушарраф направил в нашу долину еще 10 000 солдат и несколько десятков вертолетов. Военные были повсюду. Они разбили лагерь даже на поле для гольфа. Вскоре началась операция против боевиков Фазлуллы, позднее получившая название первой сватской битвы. Впервые в истории нашей страны армия начала военные действия против своих сограждан. Полиция пыталась схватить Фазлуллу, когда он выступал на очередном митинге, но внезапно поднявшаяся песчаная буря помогла ему бежать. Этот случай укрепил его репутацию человека, которому помогают высшие силы.

Боевики не желали сдаваться. Они двинулись на восток и 16 ноября захватили Алпури, главный город Шанглы. Местная полиция вновь бежала без боя. Люди говорили, что среди боевиков много чеченцев и узбеков. Мы очень беспокоились о родственниках, живущих в Шангле. Правда, отец считал, что его родная деревня находится в таком глухом уголке, что боевики вряд ли сочтут нужным туда соваться. Но, несмотря на отчаянное сопротивление Талибана, правительственная армия, численностью и вооружением многократно превосходившая отряды боевиков, сумела выбить их из долины. Армейские части заняли Имам-Дери, штаб-квартиру Фазлуллы. Боевики отступили в леса. К началу декабря было объявлено, что большая часть долины Сват находится под армейским контролем. Фазлулла скрылся в горах.

Но это не означало, что с Талибаном покончено.

– Они еще себя покажут, – говорил отец.

Напряженную ситуацию в долине создавали не только люди Фазлуллы. По всему Северо-Западному Пакистану возникали вооруженные отряды, руководимые представителями различных племен. Через неделю после сватской битвы сорок лидеров движения Талибан со всей провинции встретились в Северном Вазиристане и объявили войну пакистанскому правительству. Они решили выступить единым фронтом под знаменем Техрик-и-Талибан-Пакистан (ТТП), или Пакистанского Талибана. По словам этих лидеров, в их распоряжении находилось 40 000 бойцов. Своим вождем они избрали Байтуллу Мехсуда, боевика, сражавшегося в Афганистане. Фазлулла стал лидером сектора Сват.

Мы думали, что с прибытием армейских частей в долине воцарится мир, но наши надежды не оправдались. О спокойной жизни нечего было и думать. Талибы нападали не только на полицейские участки и неугодных им политиков, но и на простых людей, у которых были недостаточно длинные бороды или одежда европейского фасона.

27 декабря Беназир Бхутто выступила перед избирателями в Лиакат Баг, парке в Равалпинди, где был убит первый премьер-министр Пакистана Лиакат Али.

– Мы победим экстремизм и военщину силой народного единения, – заявила она под громкие одобрительные возгласы толпы.

Беназир покинула парк в пуленепробиваемом джипе «тойота лендкрузер. Откидная крыша автомобиля была поднята, Беназир стояла на сиденье и приветствовала своих сторонников. Внезапно раздался выстрел, а за ним – взрыв. Террорист-смертник взорвал себя рядом с ее автомобилем. Беназир упала. Позднее правительство Мушаррафа заявило, что она ударилась головой о железную ручку, при помощи которой поднималась крыша. Свидетели происшедшего утверждают, что Беназир застрелили.

Мы смотрели телевизор, когда программа была прервана и диктор сообщил трагическую новость.

– Беназир теперь станет шахидом, – сказала моя бабушка. Она имела в виду, что Беназир умерла славной смертью.

Мы все начали плакать и молиться за Беназир. Мое сердце говорило мне, что я, как и Беназир, должна посвятить свою жизнь борьбе за права женщин. Мы мечтали о демократии, а теперь все вокруг повторяли: «После смерти Беназир мы все в опасности». Создавалось впечатление, что наша страна утратила надежду на лучшее будущее.

Мушарраф обвинил в смерти Беназир Байтуллу Месхуда, лидера ТТП. В печати была опубликована распечатка перехваченного телефонного разговора, в котором Байтулла обсуждал подробности теракта с другим боевиком. Байтулла отрицал свою причастность к убийству, что было необычно для талиба.

К нам домой каждую неделю приходили исламские богословы – квари сахибы, – под руководством которых я и соседские дети изучали Священный Коран. Ко времени прихода талибов я прочла уже весь Коран, Хатам уль-Коран, к великому удовольствию баба, моего дедушки с отцовской стороны, который был имамом. Мы читали Коран по-арабски. Как правило, люди, заучивая наизусть суры Корана, не знают, что они означают, но я знакомилась также и с переводом. К моему ужасу, один из квари сахибов попытался оправдать убийство Беназир.

– Это хорошо, что ее убили, – сказал он. – Эта женщина могла принести много вреда, потому что не желала следовать законам ислама. Останься она в живых, она привела бы страну к анархии.

Я была поражена этими словами и передала их отцу.

– Всякому, кто хочет изучать Коран, приходится обращаться к этим муллам, – ответил он. – Другого выбора у нас нет. Но тебе следует быть осторожной на его уроках. Запоминай точный перевод, а на его толкования и интерпретации не обращай внимания. Ты должна знать, что говорит Аллах. Его слова – это Божественное послание, которое ты способна истолковать сама.

В те тягостные дни меня поддерживала только школа. Когда я выходила на улицу, все встречные мужчины казались мне талибами. Мы, девочки, прятали школьные сумки и книги под шалями. Отец часто повторял, что самое прекрасное зрелище на свете – дети в форме, идущие утром в школу. Но теперь мы боялись носить форму.

Я уже перешла в среднюю школу. Госпожа Мариам говорила, что учителя не любят проводить уроки в нашем классе, потому что мы задаем слишком много вопросов.

Мы с одноклассницами пользовались славой умных девочек, и нам это нравилось. Когда мы, готовясь к праздникам и свадьбам, расписывали руки хной, вместо бабочек и цветов мы выводили химические формулы и математические уравнения.

Мое соперничество с Малкой-и-Нур продолжалось. После того как она стала первой ученицей в классе, оставив меня позади, я пережила настоящий шок и стала заниматься еще усерднее. Мне удалось вернуть себе первенство, чему я была несказанно рада. Малка-и-Нур обычно шла второй, а моя подруга Мониба – третьей. Учителя объясняли нам, что, проверяя экзаменационные работы, прежде всего смотрят, аккуратно ли они оформлены, а потом оценивают содержание написанного. Из нас троих самый красивый почерк был у Монибы, по части содержания у нее тоже все было в порядке, но ей не хватало уверенности в себе. Моя подруга училась очень старательно, потому что знала – если она станет получать плохие оценки, ее родные используют это как предлог, чтобы запретить ей ходить в школу. В математике я была не слишком сильна – один раз даже получила за контрольную ноль, – но изо всех сил пыталась подтянуться. Мой учитель химии, господин Обайдулла (мы называли наших учителей «господин» или «госпожа»), утверждал, что я прирожденный политик. Дело в том, что перед устным экзаменом я всегда подходила к нему и говорила: