Саймон Монтефиоре - Молодой Сталин

9 июня Саша Цулукидзе, любимый Сталиным Красный Князь, скончался от туберкулеза. На похороны в Кутаисе пришло 50 000 человек – они шли за открытым гробом до города Хони и пели “Марсельезу”. Сталин был в розыске, но все равно появился на похоронах и произнес страстную речь – один из слушателей помнил ее и через тридцать лет [81].

Знаменитый Сосо в то время жил в сумасшедшем темпе: то ездил на восток в Тифлис, то на запад в Батум, а оттуда в Кутаис, где командовал боевыми дружинами. “Террористическая деятельность… приняла гигантские размеры”, – писал Бибинейшвили, сам террорист-большевик. Казалось, что каждый молодой революционер возился со взрывчаткой, воровал оружие и грабил банки. “Почти ежедневно происходили нападения и убийства на политической почве представителей старого режима”. Землевладельцев, жандармов, чиновников, казаков, шпионов и предателей убивали при свете дня. В Тифлисе бывший генерал-губернатор Голицын выжил во время покушения армянских дашнаков только благодаря кольчуге. Как докладывал наместник императору, с февраля 1905-го по май 1906-го было убито 136 чиновников и ранено семьдесят два. По всей империи были убиты или ранены 3600 чиновников – официальная статистика, возможно, сильно занижена. Губернатора Баку князя Накашидзе убили дашнаки, его начальника полиции – большевистский наемник.

“Партии соревновались между собой, мерились террористическими выходками”, – объяснял горийский друг Сталина Давришеви. В Кутаисе Сосо приказал своей дружине раздобыть оружие в кутаисском арсенале. Бойцы арендовали дом рядом с арсеналом и сделали подкоп, но тоннель обвалился.

После Кровавого воскресенья и нескольких побоищ в Тифлисе казаков особенно ненавидели. Сталин велел Камо и его террористам нападать на них. С 22 по 25 июня в царских всадников пять раз бросали бомбы.

Пожилой наместник сидел в белом дворце в Тифлисе и видел, что его благородные мечты обращены в прах. Он был на грани нервного припадка. А внизу, в гуще революционного хаоса, Сталин переживал истинный расцвет – неустанная борьба придавала ему сил. Во времена беззакония всегда выпадает раздолье неграмотным разбойникам и головорезам вроде Камо. Но Сталин был не похож на них: он спорил, писал статьи и занимался организацией с таким же умением, с каким планировал убийства и грабежи. У него был дар к командованию, принуждению и устроению беспорядков. Наместник ввел военное положение и передал власть генералам 13 .

В те дни один молодой священник пошел на базар в деревне Цева – между Чиатурами и железнодорожной станцией в Джируале. Там с ним поздоровался незнакомец. “Я Коба из Гори, – произнес он. – Я пришел не за покупками. У меня к вам дело”. Отведя отца Касьяна Гачечиладзе в сторону, Сталин сказал, что ему известно: священник держит нескольких ослов. Он спросил, как перебраться через холмы в Чиатуры: “Никто не знает местность лучше вас” [82].

Священник понял, что зловещий незнакомец много знает о нем и его молодой семье. Он также заметил, что на выходе с базара стоит боевик из местной красной дружины; на его счету была смерть полицейских. “Полиции в Цеве не было – всем заправляла красная дружина”. “Коба из Гори”, конечно, был ее командиром. Он любезно спросил у священника разрешения взять на время ослов и предложил ему неплохие деньги – пятьдесят рублей – за то, что тот устроит переправу через холмы. Услышав о деньгах, священник немного успокоился.

Сталин настоял на том, чтобы угостить священника в духане.

“Вас заранее известят, когда я появлюсь, – пообещал он перед уходом. – Отче, не опаздывайте: я хочу успеть туда и обратно за день. Мы оба молодые люди”.

Вскоре священник получил сообщение. Сталин вернулся с двумя подручными, которые помогли ему нагрузить ослов мешками, в которых лежали деньги, типографские шрифты и, возможно, оружие. Сталин знал, что поезда, идущие в Чиатуры, могут обыскивать, и решил, что так будет надежнее добраться до “бастиона большевизма”.

По дороге священник и бывший семинарист, оказавшиеся ровесниками, завели разговор. Иногда они останавливались под деревом, и Сталин дремал, положив голову священнику на колени. Когда он стал диктатором, отец Гачечиладзе жалел, что не убил своего попутчика. Но в то время “он произвел на всех впечатление. Мне он даже понравился: вел себя сдержанно, серьезно, пристойно. Он даже читал мне стихи” – стихи были собственного сочинения. Сталин все еще с гордостью считал себя поэтом.

“Некоторые мои стихи даже напечатали в газетах”, – похвалился Сталин. О политике он говорил мало, уверял, что “полиция преследует меня, потому что один мой друг в Чиатурах подрался из-за девушки и я, защищая его, перестарался”. В доказательство он показал священнику травмированную руку (еще одна версия). Перед едой Сталин читал молитву. “Видите, еще не забыл!” – смеялся он. По дороге он пел: “Музыка так облегчает душу!”

Какой-то крестьянин пригласил священника и революционера отобедать. Захмелевший Сталин пел “таким мягким, бархатным голосом”, что крестьяне захотели “выдать за него свою дочь”.

Гачечиладзе сказал ему:

– Из вас вышел бы прекрасный священник.

– Я, сын сапожника, состязался с детьми благородных и был лучше их всех! – ответил Сталин.

Добравшись до Чиатур, Сталин скрылся с мешками на базаре; когда он вернулся, мешки были пустыми. “Теперь я могу подложить их под голову в поезде”, – произнес он.

Так проходила тайная жизнь Сталина революционным летом 1905 года. Вооруженный главарь дружины водил через солнечные холмы в Чиатуру вьючный скот, груженный мешками с контрабандным оружием и награбленными деньгами 14 .

В Тифлисе казаки и террористы сражались за улицы. Каждый день в Городском совете на Эриванской площади собирались тысячи человек. Они предлагали все более радикальные меры. 29 августа здесь собрались студенты – они хотели обсудить компромиссное предложение Николая II о созыве Государственной думы, которую называли “булыгинской” – по имени министра внутренних дел Булыгина. Это собрание разогнали казаки – они ворвались в зал и открыли стрельбу. Было убито шестьдесят студентов, 200 – ранено.

Сталин бросился в Тифлис. Он встретился со своим подельником Шаумяном и стал готовиться к ответу – как словом, так и динамитом. Он написал текст листовки, помчался в Чиатуры и вернулся оттуда вовремя, чтобы руководить грандиозным возмездием, намеченным на 25 сентября. “Когда Сталин вернулся, – вспоминает Давришеви, – был подан сигнал: на вершине Святой горы зажегся красный фонарь. Около восьми вечера бандиты открыли огонь у казарм… Казаки галопом выехали наружу, и тут в убийц детей полетели гранаты”. Девять террористов Сталина одновременно атаковали казаков.