Саймон Монтефиоре - Молодой Сталин

Его глубоко удручало, что он ничего не делает, оторван от политических игр, что ему нечего читать; особенно тяжело было думать о Ленине и Зиновьеве. Не забыли ли они его? Где его последняя статья? Почему он не получил гонорара? В ноябре 1915 года он с сарказмом переспрашивал их: “Как живу? Чем занимаюсь? Живу неважно. Почти ничем не занимаюсь. Да и чем тут заняться при полном отсутствии… серьезных книг? <���…> Могу вам сказать, что ни в одной ссылке не приходилось так жить незавидно, как здесь”.

Даже такой фанатичный марксист, как Сталин, убежденный в том, что исторический прогресс приведет к революции и диктатуре пролетариата, иногда сомневался, что когда-нибудь вернется. Сам Ленин порой переставал верить в победу революции и спрашивал у Крупской: “Доживем ли?” Но Сталин этой веры, похоже, не терял никогда. “Русская революция… так же неизбежна, как неизбежен восход солнца! Можете ли остановить восходящее солнце?” – писал он в 1905 году и с тех пор не изменил своего мнения.

Когда удавалось разжиться газетами, будущий верховный главнокомандующий охотно обсуждал с Мерзляковым “язвы войны”. Во время Второй мировой он иногда приводил в пример сражения Первой, за которыми следил в Курейке [177]. Царь терпел поражение за поражением, и Сталин, видимо, надеялся, что эта война, как и война с японцами, наконец породит революцию. Возможно, не только для усыпления бдительности охранки он писал Малиновскому в Петербург: “Кто-то, оказывается, распространяет слухи, что я не останусь в ссылке до окончания срока. Вздор! Заявляю тебе и клянусь собакой, что я останусь в ссылке до окончания срока (до 1917 г.). Когда-то я думал уйти, но теперь бросил эту идею”. Чувствуется, что он устал: что ж, раз Ленин и Зиновьев не хотят ему помочь, не станет и он помогать им.

Где-то в декабре 1914 года Лидия родила ребенка 1 .

Ребенок вскоре умер. Сталин никак об этом не высказывался, но известно, что в то время он был в Курейке, и вся деревня наверняка была в курсе событий. Мы не знаем, простили ли братья Лидии своего сластолюбивого жильца, но отношения с Лидией у Сталина продолжились.

Новый жандарм Мерзляков значительно облегчил Сталину жизнь. Он не шпионил за ним, не следовал по пятам и не разыскивал, разрешал встречаться с друзьями, подолгу охотиться и даже на несколько дней отлучаться из Курейки. “Летом ездили на лодке. Лодку тянули собаки, а возвращались на веслах. <���…> Зимой ездил на лошадях…” Одетый в меха, дымящий трубкой Сталин отправлял полужандарма-полуслугу Мерзлякова за почтой. Двадцать лет спустя он все еще чувствовал к Мерзлякову благодарность – и, возможно, спас ему жизнь [178].

В феврале 1915 года, в “дни, слитые с ночами в одну бесконечную полярную ночь”, к нему приехали Спандарян и его любовница Вера Швейцер. Они проехали 200 километров по замерзшему Енисею – в собачьей упряжке, под вой волков. Наконец они издалека увидели крохотную деревушку и занесенную снегом избу Сосо. Улыбаясь, он вышел им навстречу; местные жители и жандарм также приветствовали гостей.

“Мы пробыли у Иосифа Виссарионовича двое суток”. Вера заметила, что Сосо, который страдал артритом, “был одет в пиджак внакидку на один рукав. В дальнейшем я убедилась, что это была его любимая привычка одеваться, оставляя правую руку свободной”. Сталин, который был счастлив видеть своих товарищей, отправился на реку и вернулся с огромным трехпудовым осетром: “В моей проруби маленькая рыба не ловится”.

Спандарян и Швейцер обсуждали со Сталиным суд в Петербурге над пятеркой депутатов-большевиков и редактором “Правды” Каменевым. Ленин объявил, что желает, чтобы Германия победила Россию и этим приблизила революцию и “европейскую гражданскую войну”. Меньшевики поддерживали отечественную войну в России, коль скоро она была “освободительной”. В ноябре 1914 года Каменева и депутатов арестовали за государственную измену. На суде Каменев отказался от непатриотичного ленинского лозунга поражения в войне, но все равно был признан виновным и сослан в Сибирь.

Сталин и Спандарян поведение Каменева сочли отвратительным. “Этому человеку нельзя доверять, – заявил Сталин. – Каменев способен предать революцию”. Укрывшись парусиной, одевшись с головы до ног в оленьи меха и взяв проводника-тунгуса, Спандарян и Вера взяли Сталина с собой в Монастырское. Над тундрой разлилось великолепное северное сияние. “Вдруг неожиданно Сталин затягивает песню, – пишет Швейцер. – Сурен вторит. Радостно слышать знакомые мелодии песен, уносящихся вдаль…” Упряжка два дня ехала по льду в бесконечных сумерках.

Спандарян и Сталин написали Ленину. Большевик-охотник Сталин больше не жаловался на то, что ему задолжали денег и не прислали книг. Он сразу занял бравую воинственную позу, которая определит и стиль большевистской власти:

Мой привет Вам, дорогой Ильич, горячий-горячий привет! Привет Зиновьеву, привет Надежде Константиновне! Как живете, как здоровье? Я живу как раньше, хлеб жую, доживаю половину срока. Скучновато, да ничего не поделаешь. А как Ваши дела-делишки? У Вас-то, должно быть, веселее… <���…> Читал… статейку Плеханова в “Речи” – старая неисправимая болтунья-баба! Эхма… А ликвидаторы с их депутатами-агентами?.. Бить их некому, черт меня дери! Неужели так и останутся они безнаказанными?! Обрадуйте нас и сообщите, что в скором времени появится орган, где их будут хлестать по роже, да порядком, да без устали.

Ленин припомнил своего ссыльного “пламенного колхидца”. Он рассказал своим товарищам, что у Кобы все в порядке. Через несколько месяцев он попросил: “Большая просьба: узнайте… фамилию “Кобы” (Иосиф Дж…? Мы забыли). Очень важно!!”

Вернувшись из отлучки, Сталин всю долгую зиму провел в Курейке. Затем на Енисее стал таять лед. В мае 1915 года пароходы привезли ему из Красноярска занятных соседей.

Вместе с депутатами-большевиками в Монастырское прибыл Каменев. Неподалеку жили Свердлов и Спандарян. В июле 1915-го Сталина позвали на собрание в Монастырское – оно проходило в избе Каменева и Петровского.

У большевиков получился идиллический летний слет. Был даже сделан групповой фотоснимок [179]. Но большевики не могли даже пикник провести без политики: здесь случались разоблачения и товарищеские суды. Сталин и Спандарян поддерживали Ленина и решили подвергнуть Каменева трибуналу в Монастырском. Каменев подарил Сталину “Государя” Макиавелли – не лучший подарок для человека, который и так воплощал дух макиавеллизма. Во время пьяного застолья Каменев спросил всех присутствовавших, что для них наивысшее удовольствие в жизни. Кто-то говорил: женщины, другие честно отвечали: идти путем диалектического материализма к пролетарскому раю. Сталин ответил: “Выбрать своего врага, подготовить все детали удара, утолить жажду жестокой мести и затем отправиться спать… Нет ничего слаще в мире!” [180].