Филип Шенон - Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования

Слосону всего за две недели до того довелось прочесть засекреченные телеграммы Манна из Мехико начиная с конца ноября, и он понимал, насколько ценным может оказаться мнение бывшего посла по поводу иностранного заговора. Слоусон и Коулмен спросили напрямую: по-прежнему ли Манн убежден, что за убийством Кеннеди стоит кубинский заговор?

Несомненно, ответил Манн, пусть даже он пока не может этого доказать. Манн сказал, что «нутром чует»: Кастро «из тех диктаторов, кто способен на такие жестокие поступки либо в надежде на какую-то выгоду, либо просто ради мести». Тот факт, что Освальд перед покушением посетил и кубинское, и советское посольства, «казался достаточным… для возбуждения серьезнейшего подозрения» в том, что он действовал по указке кубинцев и, возможно, с молчаливого согласия их советских покровителей. Манн сказал, что его уверенность в существовании коммунистического заговора окрепла, когда он узнал о показаниях никарагуанского шпиона в Мехико – тот вроде бы видел, как Освальду в кубинском посольстве вручили 6500 долларов, – и когда услышал о перехваченном телефонном разговоре между президентом Кубы и послом этой страны в Мексике: эти двое обсуждали слухи о том, как расплатились с Освальдом.

Манн вскоре извинился и сказал, что должен спешить на другую встречу, но пригласил Слосона и Коулмена еще раз прийти и проконсультироваться с ним насчет предстоящей поездки. Пожимая гостям на прощание руки, Манн обернулся к Слосону и спросил, считает ли комиссия, будто он преувеличивает значение этих улик. Не был ли Манн «чересчур поспешен» в выводах о наличии кубинского следа в убийстве президента? Никоим образом, отвечал Слосон. Хотя накапливавшиеся улики все более убеждали, что к делу о покушении на Кеннеди никакие иностранные заговорщики не причастны, следователи комиссии не «считают какие-либо действия посла неоправданными».

Незадолго до отъезда Слосон прошел инструктаж насчет Мехико также и в ЦРУ. «В ЦРУ мне сказали, что Мехико – так сказать, штаб-квартира шпионов многих стран, вроде Стамбула в боевиках. Шпионы же всегда встречаются в Стамбуле» 3 . В начале 1960-х годов Мехико превратился в столицу шпионских игр холодной войны, и Слосону не терпелось увидеть все это своими глазами.

8 апреля, в среду, Слосон и Коулмен в сопровождении Говарда Уилленса сели в аэропорту Далласа на самолет Eastern Airlines, вылетели в Мехико и прибыли туда к шести вечера. В аэропорту их встретил Кларк Андерсон, официальный представитель ФБР в Мехико. Коулмен из-за цвета своей кожи часто подвергался дискриминации во время путешествий, как внутри страны, так и за рубежом, и на этот раз сотрудник иммиграционной службы не хотел впускать его в страну, требуя справку о прививках. Его пропустили, когда служащий Eastern Airlines сказал «что-то насчет того, что мистер Коулмен представляет комиссию Уоррена», писал впоследствии Слоусон.

Коулмен в этой поездке все время нервничал, думал, что его жизнь подвергается опасности из-за секретов, которые он узнал, работая в комиссии. Ему и прежде угрожали насилием – обычная ситуация для заметного участника движения за гражданские права, – но одно дело опасности, подстерегающие на улицах американского города, и совсем другое – в Мексике. Если заговор против Кеннеди имел место, то, как полагал Коулмен, соучастники Освальда все еще могли оставаться в Мексике. Что если они надумают похитить Коулмена и выбить из него все, что ему известно? «Если мексиканцы вовлечены в заговор, они меня, пожалуй, убьют», – тревожился он. В первую ночь он не мог уснуть в отеле «Континентал Хилтон», особенно после того, как услышал какой-то непонятный шум.

«Около трех часов утра я услышал под окном скрип и подумал: “О боже, кто-то собирается меня убить, – вспоминал Коулмен. – Нужно выбираться отсюда…” Я был до смерти напуган».

На следующий день Коулмен спросил дежурившего возле отеля представителя ЦРУ, существует ли угроза. Никакой, заверил его агент ЦРУ. «Не волнуйтесь, мы всю ночь вас караулили».

В то утро посланцы комиссии отправились в здание американского посольства, расползшееся по Пасео де ла Реформа, и там были представлены Уинстону Скотту, главе местной резидентуры ЦРУ, а также недавно прибывшему послу Фултону Фримену, который успел провести в Мехико всего два дня. В разговоре со Скоттом и послом Коулмен пояснил, что в планы юристов комиссии входит встретиться с мексиканскими официальными лицами и взять показания у свидетелей, в первую очередь у Дюран 4 . Фримен был достаточно осведомлен, чтобы понимать, насколько важна Дюран в качестве свидетеля и насколько это деликатный вопрос для мексиканского правительства. Посол сказал, что «увидеться с Сильвией Дюран – дело чрезвычайно щепетильное и его нужно подробно обсудить», прежде чем кто-либо сможет к ней приблизиться – так запомнились его слова Слосону. Фримен также сказал, что даст согласие на беседу с Дюран «при условии, что мы увидимся с ней в американском посольстве и дадим ей ясно понять, что ее приход – дело вполне добровольное».

Слосон и Коулмен пообщались в посольстве также с Андерсоном и его коллегами из ФБР. Хотя спустя годы Андерсон признает, насколько узким было расследование, проведенное Бюро в Мехико, в тот день он сумел создать у посланцев из Вашингтона впечатление, будто ФБР интенсивно проверяло все наводки по Освальду. Андерсон «производил впечатление весьма компетентного человека», писал впоследствии Слосон.

Юристы спросили мнение Андерсона о Дюран. Он ответил, что считает ее «преданной коммунисткой», которая, хотя была замужем и имела маленького ребенка, тем не менее вела довольно скандальный образ жизни. Как выразился Андерсон, она была «мексиканским перчиком» и очень «секси». Как и посол, Андерсон тоже полагал, что запрос о встрече с Дюран станет «чувствительным» для мексиканского правительства, однако обещал поспособствовать в этом. У него также имелись хорошие новости насчет Дюран: в то самое утро ФБР получило наконец копию подписанного ею заявления мексиканским следователям о знакомстве с Освальдом – заявления, о котором комиссии прежде ничего не было известно. Слосон и Коулмен попросили как можно скорее предоставить им копию.

Юристы провели большую часть дня со Скоттом и убедились, что репутация главы местной резидентуры ЦРУ вполне соответствует истине: он в самом деле был необычайно умен. Слосона Скотт очаровал кротким южным шармом, к тому же эти двое обнаружили, что их объединяет любовь к математике и точным наукам. Они наперебой вспоминали, как чуть было не предпочли академическую карьеру: Слосон изучал физику в Принстоне, Скотт – математику в Университете Мичигана. «У нас имелась общая почва, – вспоминал Слосон, – и тут же возникла симпатия». (Поскольку Скотт работал в ЦРУ под прикрытием и официально, для мексиканских властей считался служащим Госдепартамента, Слосон устранил его имя из отчетов о Мехико, заменив просто буквой «А».)