Грейс Келли - Грейс Келли. Жизнь, рассказанная ею самой

© Павлищева Н., перевод с англ., 2012

© ООО «Яуза-пресс», 2012

Из великолепной троицы – Каролины, Альбера и Стефании – Ренье больше занимался воспитанием сына, когда тот подрос, а дочерей баловал. Об Альбере все говорят как об ответственном, серьезном и одновременно очень доброжелательном юноше, прекрасном наследнике престола. Дочерей ругают за избалованность и вседозволенность. Считается, что в первом заслуга Ренье, во втором – вина моя, будто я не учила Альбера ответственности, а Ренье не потакал Каролине и особенно Стефании. Где в этом мире справедливость?! Приходится признавать, что присутствует не всегда. Что делать? Как «что»? Жить дальше!

Когда-то, когда Стефания была маленькой, я в сердцах укорила ее, что она меня не слушается. Дочь внимательно посмотрела и вдруг ехидненько поинтересовалась, всегда ли я слушалась свою маму.

– Конечно! Уж я-то слушалась всегда, – ответила я с чистой совестью, потому что о непослушании Ма Келли невозможно было даже подумать. – Уж я-то была послушной…

– Да? А бабушка сказала, что если бы ты ее слушала, то не натворила бы в жизни столько глупостей.

Я с трудом проглотила вставший в горле ком.

– Это она тебе сказала?

– Нет. Но я слышала. А какие ты натворила глупости, мама?

– Подрастешь, расскажу. Видишь, к чему приводит непослушание…

Я зря пыталась перевести разговор на педагогические проблемы, моя младшая дочь никогда за словом в карман не лезла. Глаза немедленно прищурились снова, и последовал еще один каверзный вопрос, после которого я поняла, что Стефанию оставлять рядом с бабушкой крайне опасно, она все слышит и все запоминает, а Ма Келли не всегда думает, что говорит рядом с ребенком. Подозреваю, что моя мама вообще не считает детей способными реагировать на взрослые слова, кроме тех, что произнесены приказным или нравоучительным тоном.

– Да? А тетя Берта сказала, что если бы ты слушалась, то вообще ничего путного не достигла бы, как тетя Бетти.

– Кто такая тетя Берта?

Господи, чего еще она набралась?! Я представила себе картину: Стефания играет с куклами в сторонке, делая вид, что поглощена игрушечными проблемами, но ушки на макушке, а Ма Келли, привыкшая к тому, что я молча возилась, не задавая лишних вопросов и не вмешиваясь в беседу взрослых, откровенно делится своими вовсе не предназначенными для слуха моей дочери откровениями. Стефания – не я, она если услышала, то запомнила, а если запомнила, то неудобные вопросы обязательно задаст.

– Не знаю, – беззаботно пожала плечами дочь, не желая отвлекаться на личность какой-то там тети Берты. – А чего ты путного достигла?

– Я стала лучшей актрисой года, получила высшую награду – «Оскара».

Зря расслабилась, стараясь поднять в глазах дочери свой почти упавший авторитет, последовал новый каверзный вопрос:

– Потому что не слушалась?

– Потому что много работала!

Я уже почти проклинала себя за то, что завела разговор о послушании. С детьми нельзя быть нечестными, своей правдивостью они легко могут загнать в тупик любого взрослого. Если только он не предпочтет огрызнуться: «Не твоего ума дело!» Я никогда не огрызалась, а потому в тупике бывала часто.

Однажды попробовала огрызнуться еще в разговоре с Каролиной. Ее реакцией была насмешка:

– Просто ты не знаешь, что ответить.

И это у четырехлетнего ребенка!

Мы учим детей и сами учимся (или не учимся) у них.

Стефания почесала переносицу и вдруг объявила:

– Неправда. Линн тоже много работает, но ей не дали никакого «Оскара»!

На всякий случай я не стала уточнять, кто такая Линн.

– «Оскар» – награда для тех, кто создает кино. Чтобы сделать хорошее кино, кроме трудолюбия, нужно иметь еще и талант.

И снова дочь показала, что не так уж плохо разбирается в жизни, несмотря на свой совсем небольшой возраст:

– Папа говорил, что ты талантливая.

Слава богу, хоть папа оказался на высоте. За это следовало отблагодарить.

– Папа тоже талантливый.

В ответ новый перл:

– Нет, он сказал, что он бездарь по сравнению с тобой.

– Только в создании кино! Зато он прекрасно разбирается в другом, в чем я ничего не смыслю. Папа очень талантливый и совершенно замечательный.

На этом дискуссия закончилась, потому что дочь была согласна. Дальше разговор перешел на менее опасные темы вроде предстоящей поездки в горы, чтобы покататься на лыжах и санках.

Действительно, что было бы, не слушайся я родителей с самого начала, как сестры, или наоборот, слушайся их во всем и всегда?

Одно знаю точно – я ни за что не стала бы супругой Ренье, то есть принцессой Монако и матерью вот именно этих троих сокровищ. И муж был бы, и дети, но только другие. А вот «Оскара» не было бы наверняка, как и актерской карьеры.

Так хорошо или нет, что не во всем слушалась своих строгих родителей и что, вообще-то, слушалась?

У Каролины никак не получалось поговорить с отцом. Трудно ожидать от девочки-подростка моего спокойствия, да и Каролина совсем другая. Ренье раздражался, злился, кричал, все заканчивалось обидами, слезами и полным непониманием.

Они нашли выход – Каролина стала писать отцу письма!

Это замечательный выход, потому что за письменным столом, как и во время своих любимых занятий, Ренье совсем иной. К тому же он прекрасно владеет эпистолярным жанром, более талантливого автора многостраничных посланий найти трудно. Переписка значительно улучшила положение дел, а о взаимопонимании и говорить нечего.

У меня не получается разговор со Стефанией. Нет, я не злюсь и не кричу, хотя Стефания не всегда сдержанна. Но она не слышит меня. Слушает, вернее, делает вид, что слушает, но не слышит. Хороший способ «спорить» – молча кивать, словно поддакивая, но при этом не воспринимать ни слова. Легче, когда дочь не кивает, а возражает, дергает плечом, фыркает, грубит, тогда я хотя бы вижу ее реакцию. Но Стефания научилась помалкивать, кто-то подсказал. Такая тактика помогает избежать открытых споров и ссор, дочь молча кивает и делает все по-своему.

Как к ней пробиться? Как объяснить, что я вовсе не желаю ограничивать ее свободу, просто свобода и вседозволенность – не одно и то же.

Пришла мысль попробовать написать. Проблема в том, что переписку с отцом Каролина начала сама, а поскольку инициатива была ее, читала все письма Ренье. Будет ли Стефания читать мои? Сомневаюсь. Пробежит глазами несколько первых строк и бросит в сторону. К тому же я не Ренье, у меня таланта к эпистолярному жанру не замечено.