Array Конфуций - Восточная мудрость

Народная месть, пробудившись, дотла
В Багдаде полгорода ночью сожгла.
Один из торговцев был рад, что пожар
Не тронул ни лавку его, ни амбар.
Веселье его заприметил мудрец
И молвил: «Собой лишь ты занят, глупец!
Остался б лишь дом твой, и ты будешь рад,
Пожрет если пламя весь город Багдад».
Когда голодающих слышится плач,
Едой наслаждаться не может богач.
У матери ежели сын занемог,
Сама изнывает она от тревог.
Не может покоя в стоянке найти,
Кто бросил товарищей в трудном пути.
Пусть чувствует в сердце властитель укол,
Коль в глине завяз дровосека осел.
Ах, если небес осенит благодать,
Довольно с тебя и словца, чтоб понять.
Внемли, ведь глаголю тебе я не ложь;
Коль тернии сеешь, жасмин не сберешь!
Меж теми, кем встарь управлялся Иран,
Встречался нередко властитель-тиран.
И что ж? Где величье и слава? Их нет!
Насилье и злая управа? Их нет!
И сколько б ни злобствовал деспот, смотри
Ведь мир-то остался, но где ж те цари?
Блажен справедливый властитель. Найдет
Он в день воскресенья у бога почет.
Господь посылает подобных царей
Как мзду за смиренье и правду людей,
Но коль покарать он захочет народ,
Ему властелина-тирана дает.
Такой властелин не господень ли кнут?
Все мудрые люди его да бегут!
Воздай благодарность, от бога – твой трон,
Не то пошатнется, наверное, он.
Но если достойно восхвалишь творца,
Достигнешь ты благ, коим нету конца.
Тех благ не получишь и будешь убог,
Коль царствовать верой и правдой не мог.
Запретен властителю сладостный сон,
Коль слабый от сильного не защищен.
Ведь царь – это пастырь, а паства – народ,
Пусть стадо не терпит насилия гнет,
Ведь если обидит он паству, ей-ей,
Не пастырь, а волк он для паствы своей.
О нет, не избегнет дурного конца
Насилья творящий носитель венца!
Он рано ли поздно ль умрет, и о нем,
Конечно, никто не вспомянет добром.
Будь добр, если ты не желаешь, чтоб свет
Хулу возносил за тобою вослед.

Я слышал, что некогда в дальнем краю
Два сына с отцом составляли семью.
Слонам равны силою два храбреца,
Умны и учены два славных бойца.
И видя, что горд и воинствен их нрав,
Что ищут они молодецких забав,
Страну поделил их отец пополам
И равные доли вручил сыновьям,
Боясь, чтоб не стали они меж собой
Наследство делить беспощадной войной.
Немного он прожил, устроив семью,
И господу отдал он душу свою.
Судьба порвала упования нить
И руки связала: им дел не вершить.
На два государства распалась страна.
У каждого брата обильна казна
И войска без счета. И каждый свою
Избрал по своим усмотреньям стезю;
Один – справедливость, чтоб славу снискать,
Насилье – другой, чтоб богатства стяжать.
Был старший из них милосерд. Серебро
И злато он тратил, чтоб делать добро.
Он строил больницы, приюты, войскам
Награды давал, помогал беднякам.
Казна опустела, но войско взросло,
И все населенье хвалу вознесло.
Как гром, разносился веселия глас.
Вот также Бу-Бекр осчастливил Шираз!
О ты, именитый и доблестный шах,
Имей упования древо в плодах!
Но вот продолженье рассказа: во всем
Был старший из братьев примерным царем,
Всех подданных он обласкал, и они
Его восхваляли и ночи, и дни.
Пройти той страной не боялся б Корей –
В том царстве не стало голодных людей,
Там сердце не знало не то что шипов,
Но даже и легких касаний цветов.
И, царствуя так, всех соседних царей
Превысил он славой и мощью своей.
Теперь же послушай о брате другом!
Хоть войском он многим владел и добром,
Стремясь возвеличить свой царственный сан,
Взимать стал двойные поборы с крестьян.
Себе забирал он именья купцов,
Безжалостно мучил сердца бедняков.
Другим не давал, но не тратил и сам.
Безумье – оценка подобным делам.
В то время как злато копил, без пайка
Оставшись, его разбегались войска.
Торговцы, прослышав об этих делах,
О том, как насилья творит падишах,
Прервали торговые сделки, поля
Запашек не знали, беднела земля.
И счастье царю изменило совсем,
Противник же в силу вошел между тем.
Прогневалось небо, и кони врага
Топтали повсюду поля и луга.
Не стало налогов: крестьянин бежал…
Не знал царь подмоги: ведь сам изменял!
И верить не мог он в судьбы поворот:
Ведь вслед ему каждый проклятие шлет!
На гибель его небеса обрекли,
Затем, что не слушал мудрейших земли.
Он умер, а брату советник сказал:
«Воспользуйся тем, что безумец собрал.
Ошибочно мыслил он славу найти
В насилье, ведь к ней только в правде пути».
О деспоте память проклятьем была,
А доброму брату привет и хвала.

Близ Тигра – великой реки – как-то раз
Был слышен отшельнику черепа глас:
«Я прежде великой державой владел,
Короною царской со славой владел;
Я с помощью неба победной войной
Сумел завладеть всей Иракской страной;
Я многих желал бы еще областей,
Да стал я добычей могильных червей».
Беспечности вату из уха долой,
И помни реченное мертвой главой!

Благое творящим бояться ли зла?
Тот блага не жди, чьи зловредны дела.
Злонравец ведь злобой всегда окружен,
Себя убивает он, как скорпион,
И, ежели сердце твое не лежит
К добру, то не сердце в тебе, а гранит!
О нет, мой читатель; я плохо сказал:
Ведь пользу приносят гранит и металл,
Меж тем человек нелюбимый и злой
Еще бесполезней, чем камень простой;
Не всякий из нас благородней, чем зверь,
Злодей хуже всякого зверя, поверь.
Ведь лишь добронравные лучше зверей,
Как зверь, на людей нападает злодей,
И тот, кто возлюбит лишь стол да кровать,
Не четвероногим ли будет подстать?
Коль всадник собьется с прямого пути,
Скорей пешеходу удастся прийти;
Добро – это верное, други, зерно,
Й сеющий благо наполнит гумно.
Друзья! Я во веки веков не видал,
Чтоб сеющий злое добро пожинал.

Был некогда злобный насильник сатрап,
От страха пред ним даже лев бы ослаб.
Однажды насильник в колодезь упал,
В опасности страшной себя увидал,
В мученьях вся ночь для него протекла.
Метнул в него камнем прохожий со зла
И молвил: «Помог ли кому ты хоть раз,
Чего же о помощи молишь ты нас?
Всю жизнь что ты сеял? Одно только зло.
Взгляни же теперь, о тиран, что взросло.
Бальзама на раны твои не прольют:
Стонал от тебя слишком много весь люд.
Ты ямы для всех постоянно копал,
И вот наконец сам ты в яму попал».
Но ямы копает не только злодей,
А также и добрый, порой, для людей.
Но добрый затем, чтоб людей напоить,
Злодей же затем, чтобы ближних губить.
Награды себе пусть не ищет злодей, –
Не даст тамариск виноградных кистей.
По осени ежели сеешь ячмень,
Пшеницы не снимешь ты в жатвенный день.
Заккум – древо ада – взрастив, никогда
С него для еды не сорвешь ты плода.
Пословица правду гласит, а не ложь:
Лишь то, что посеешь, на жатве сберешь!