Нандан Нилекани - Образ новой Индии: Эволюция преобразующих идей

Оглядываясь назад, можно утверждать, что теория Мальтуса была довольно ограниченной, но его идеи определялись временем. Мальтус написал свою работу, когда в Европе промышленная революция делала первые успехи и, хотя он признавал рост возможностей с ростом числа людей, человеческий капитал не оказывал на экономику такого преобразующего действия, как сейчас. В тот период в Англии царили мрачные настроения. Города захлестнули массы мигрантов из деревень. Они жили очень скученно, и Чарльз Диккенс описывал места их обитания так: «Три семьи на втором [этаже], голод – на чердаке, ирландцы в коридоре… уборщица и пятеро голодных детей в задней комнате, и везде грязь» {31} 31 Charles Dickens, Sketches by Boz, Penguin Classics, 1995. . Люди стоили дешево и не имели гражданских прав, в том числе прав на социальную помощь. Они обеспечивали владельцев фабрик трудовыми ресурсами, с которыми те обходились жестоко. Один фабрикант так описывал свою гуманность: «мы бьем только тех, кто помоложе… до 13–14 лет порем их ремнем» {32} 32 S. Pollard, The Genesis of Modern Management, 1965, cited in Keith Grim, The Sociology ofWork, Polity Publishers, 2005. . Стоимость труда была чрезвычайно низкой, а доля труда в национальном доходе европейских стран продолжала падать до мировой войны.

Но если Мальтусу простительны мрачные пророчества, то его подобные леммингам последователи, озабоченные лишь тем, кто и сколько ест, не смогли разглядеть изменений в мировой экономике. С 1900 г. в мире начался быстрый рост производительности труда, который в сочетании с подъемом индустриальной экономики внес свой вклад в общий темп экономического роста. Это было особенно заметно, когда после 1900 г. европейский ВВП стал удваиваться каждые 35 лет. И, поскольку труд стал важной экономической силой, численность работающего населения приобрела ценность.

Представление об избытке населения не как об обузе, а как об активе широко распространилось в 1970-е гг. с подъемом наукоемких отраслей, таких как информационная, телекоммуникационная и биотехнологическая. Фактически информационная экономика – это кульминационный пункт процесса, начатого промышленной революцией. Она переместила человеческий капитал вперед и в центр, сделала его главным фактором производительности и роста.

Я, однако, стараюсь сдержать свой оптимизм – его излишек так же плох, как и бескрайний пессимизм, относительно роста численности населения. Давление со стороны огромного населения Индии так же огромно. Наши природные ресурсы – не бездонный океан. Миллиард человек – это прочный фундамент для человеческого капитала, но это также потенциально пагубное бремя для окружающей среды, производства продуктов питания и ресурсов. По мере того как миллионы людей переходят в средний класс растет потребление продуктов и энергии на душу населения. Нам предстоит найти решения этих проблем.

Тем не менее человеческий капитал в Индии до сих пор давал большое преимущество экономике, особенно после реформ 1991 г. Наши квалифицированные работники занимают ключевые места в ИТ, биотехнологии, фармацевтике и телекоммуникационной индустрии. Творческий потенциал людей и экономическая конкурентоспособность тесно связаны и на глобальном уровне, а конкуренция между странами – это конкуренция их человеческого капитала. Как замечает Том Фридман, если раньше детям велели доесть, говоря, что другие голодают, то сейчас «я прошу дочерей доделать уроки, потому что в Индии и Китае люди остро нуждаются в работе» [18] Ирония заключается в том, что помощь в подготовке домашних заданий стала аутсорсинговой услугой, которую индийские компании вроде TutorVista, предлагают родителям в США. .

Чтобы лучше понять, как и почему изменились наши представления о населении, я решил поговорить с гарвардским демографом Дэвидом Блумом [19] В Бангалоре Дэвида принимают как своего. Его тесть Амулья Редди был известным ученым-энергетиком. . Мы познакомились в 2006 г. в Давосе после того, как работа под названием «Демографические сдвиги и экономические чудеса в развивающихся странах Азии» сделала его знаменитым в научных кругах. Сейчас он один из тех ученых, слова которых неизменно приковывают к себе внимание.

Дэвид пояснил, что ключевая проблема ранних теорий народонаселения заключалась в том, что «они замыкались на росте населения как на единственном показателе и не замечали тенденций, скрытых за цифрами». Эти тенденции обнаружились, когда он и его коллега, демограф Джеффри Уильямсон, взялись за исследование одного конкретного региона – Восточной Азии.

Экономисты не могли объяснить, что именно случилось в Восточной Азии между 1965 и 1990 г., откуда взялся впечатляющий экономический рост, достигавший в среднем 6 % в год. Чтобы снять с себя ответственность, они подобно сторонникам фаталистических взглядов ввели новый термин, назвав рост в Восточной Азии «экономическим чудом».

Но когда Дэвид и Джеффри заглянули внутрь восточноазиатской «волшебной шляпы», они обнаружили, что быстрый рост сопровождается интересной тенденцией изменения структуры народонаселения. В период с 1950 по 2000 г. вероятность смерти ребенка, родившегося в Восточной Азии, резко упала со 181 на 1000 родившихся до 34, а это вызвало снижение рождений на одну женщину с шести до двух.

«Но между изменением этих двух показателей был временной разрыв, – говорит Дэвид, – когда детская смертность начала падать, а рождаемость все еще оставалась высокой». Говоря проще, людям потребовалось время для осознания того, что дети теперь умирают реже. И только тогда, по словам Дэвида, они начали снижать рождаемость. «А дети, которым удалось выжить, положили начало поколению “бума рождаемости”».

Из этого поколения вышло много молодых, предприимчивых работников. Они не стремились заводить много детей и, таким образом, у них было меньше иждивенцев. В это время трудоспособное население Восточной Азии росло почти в четыре раза быстрее, чем нетрудоспособное население. В результате экономика региона должна была тратить на социальные нужды нетрудоспособного населения меньшую долю своего дохода. А более низкие затраты, в свою очередь, означали что это поколение могло отложить больше денег. Мы наблюдаем это в Индии, где более многочисленное трудоспособное население увеличило уровень сбережений страны по отношению к ВВП до 35 % в 2008 г., и эта тенденция сохраняется. К 2015 г. он должен превысить 40 %. Такие сбережения создают дополнительный капитал для инвестиций.

Дополнительные деньги особенно ценны для поколений, родившихся в периоды демографических взрывов, когда накопленная энергия и креативность молодого, необремененного населения позволяет людям не только тратить и сберегать, но и изобретать, и вводить новшества. Как писали Блум и Уильямсон: «Когда у вас много детей, вы должны заботиться о них. Ресурсы, которые обычно вкладываются в развитие экономики – в инфраструктуру, в капитал, в сбережения, – направляются на содержание детей. Вы уже не построите столько мостов и столько портов, не углубите столько гаваней».