Клод Дюфрен - Великие любовницы

Волнения, которыми целый год была охвачена страна, еще не улеглись. Конфликт между королем и различными парламентами также еще не утих. Генеральный прокурор парламента Ренна Лашалотэ заимел большой зуб на губернатора провинции герцога д’Эгильона. Такая напряженная обстановка вынудила короля принять жесткие меры против многих должностных лиц из третьего сословия, что только усилило всеобщее недовольство. Кроме того, возможные спекулянты зерном вызывали справедливое возмущение крестьян – такие аферы могли привести к голоду. А тут еще и вечные хворобы дофина. Конечно, король и его наследник часто спорили, амурные похождения Людовика XV глубоко оскорбляли набожного дофина, но эти стычки не мешали отцу с сыном любить друг друга. Если бы дофин умер, как уже умер его старший сын, наследником трона должен был бы стать его младший сын Людовик-Август. А будущему Людовику XVI было в то время всего одиннадцать лет, и Людовик XV со страхом думал о том, что бремя власти может в скором времени лечь на плечи столь юного принца. Последовавшие события подтвердили эти опасения. 20 декабря 1765 года дофин все-таки скончался, и эта смерть сделала политическую обстановку в стране еще более напряженной.

Со своей стороны, хотя король и был сильно опечален смертью маркизы де Помпадур, его неуемная плоть не могла позволить долго носить траур. Как мы уже видели, не один день и не один год маркиза и Людовик были всего лишь друзьями, часто союзниками в ведении государственных дел, а иногда и сообщниками в организации королевских забав. Помпадур, бывшая в курсе всего, что происходило в домике в Оленьем парке, как-то сказала своей камердинерше мадам дю Оссе про сменявшихся там «жиличек»: «Все эти девицы не имеют никакого образования и не смогут отнять у меня короля».

Дальнейшее подтвердило ее правоту. После смерти маркизы король продолжил «охоту на ланей» в Оленьем парке, что для него было просто разрядкой телесной плоти, но не имело ничего общего с восточным сералем, как это описывают некоторые историки. В жилище, бывшем немым свидетелем королевских любовных забав, не проживало более двух обитателей, а «стадо» регулярно обновлялось благодаря заботам Лебеля. Камердинер короля следил за тем, чтобы его хозяин не впадал в уныние, а Людовику было с чего унывать: годы идут, скоро шестьдесят, а блистательной Помпадур рядом нет… Король Франции вовсе не был в то время каким-то сексуальным уникумом. В биографии мадам Дюбарри Андре Кастело сообщает, что многие монархи – современники Людовика XV дали бы ему сто очков вперед: «Саксонский двор, – пишет он, – был гнездом разврата, и Августу II, удачно прозванному Сильным, приписывали триста пятьдесят четыре незаконнорожденных ребенка. Фердинанд Неапольский удивил даже Италию своим гаремом в Сан Люччио. Похождения Матильды Датской так надоели Кристиану VII, что он приказал отрубить голову ее любовнику Штройзее. Курфюрсты Ганноверские проторили дорогу убийством Кенингсмарка и процессом по обвинению в супружеской измене Софии-Доротеи, жены короля Англии Георга I. Фридриху Великому не без основания приписывали извращенные нравы, а король Португалии сожительствовал с аббатисой некоего монастыря».

Эти цифры могли развить комплекс неполноценности у Людовика XV и у ряда других монархов! Они показывают, что обязанности короля, хоть и были хлопотными, давали, по крайней мере, какую-никакую компенсацию! Смерть Помпадур накинула на Людовика некую вуаль одиночества, разорвать которую не могли его ночные развлечения. А поэтому при дворе, как это было до пришествия маркизы, все задавались одним-единственным вопросом: кто станет следующей фавориткой? Из какого слоя общества выберет ее король? Таковы были мысли, занимавшие узкий мирок интриганов и охотников за прибыльными местами, которые составляли окружение короля. Кандидаток на милости монарха было предостаточно. Поддерживаемая братом, всемогущим Шуазелем, герцогиня де Грамон в соблазнении короля потерпела неудачу. Другой великосветской даме, мадам де Поплиньер, повезло ничуть не больше, даже несмотря на то, что ее ввели в королевскую спальню в костюме Евы – к чему церемонии! Да, король явно не мог решиться на то, чтобы найти сменщицу мадам де Помпадур. И это очень огорчало добрейшего Лебеля. Как мог камердинер предположить, что одна молодая особа, очаровательная, но очень скромного происхождения, могла продолжить «обучение», которое сделает ее великой искусницей в науке страсти нежной и вознесет ее до уровня королевской фаворитки?

При помощи своего преподобного отца, ставшего к тому времени настоятелем церкви Святого Евстахия, Жанна Бекю, которой уже исполнилось десять лет, была принята в женский монастырь Святой Анны в Париже. Это заведение, в принципе, служило прибежищем только для раскаявшихся проституток, но там давали такое хорошее образование, что девочки из дворянских семей придумывали себе всякие грехи в области разврата, чтобы быть туда принятыми. Желавших поступить в монастырь было так много, что матери-настоятельнице приходилось устраивать им форменный «медосмотр». И если кандидатка оказывалась девственницей, ее оттуда безжалостно изгоняли!

В этом монастыре Жанна получила высшее образование, которое было обычно доступно девушкам той эпохи. Поскольку она обладала живым умом, ее склонность к учебе очень быстро открылась и позволила получить знания, сослужившие службу впоследствии, когда она заняла то положение, о котором нам известно. Помимо литературы, истории и астрономии, она научилась музыке, и, когда в пятнадцать лет от роду Жанна вышла из монастыря и поселилась у матери, она была уже очаровательной девушкой с блестящим умом и всесторонним воспитанием. Анна к тому времени уже успела выйти замуж за мелкого чиновника Николя Рансона и смогла таким образом сменить неблагозвучную девичью фамилию Бекю. Жанна сразу же превратилась в мадемуазель Рансон, что звучало более соблазнительно. Мадемуазель Рансон [95]! Для того чтобы составить подробный список ее прелестей, давайте обратимся к свидетельству некоего инспектора полиции, которому позднее придется контролировать поведение и поступки этой девицы: «Блондинка, соблазнительна до безумия, на щеках ямочки, бойкая на язык, – писал сей блюститель порядка. – У нее жгучие глаза фиолетового цвета и такого красивого разреза, что заставляют учащенно биться сердца мужчин. Кожа с перламутровым отливом цвета упавшего в молоко лепестка розы, грудь, бросающая вызов всему свету… Девица красивая, лукавая, хорошо воспитанная… Лучше не бывает…»

Это последнее замечание было достаточно значимым, и Жанна приложила все силы к тому, чтобы его подтвердить. Вначале ее пристроили на работу к молодому «тупейному художнику (парикмахеру по-тогдашнему) по фамилии Ламец, но тот не ограничился обучением искусству завивания кудрей. Молодой Ламец удостоился чести открыть бесконечный список любовников мадам Дюбарри. Это приключение стоило ей места, и несколько позже Жанна стала горничной мадам де Делей де Лагард, пожилой дамы, которая принимала у себя многих важных людей, что дало Жанне возможность перенять у них светские манеры и использовать их в своих целях. Но она не ограничилась одними наблюдениями. У ее хозяйки было два сына, оба женатых, но оба вскоре не устояли перед чарами горничной. И не они одни: гостям мадам де Делей она тоже очень нравилась. По доброте душевной Жанна не заставляла долго себя упрашивать ни тех, ни других. Больше того, одна из невесток мадам де Делей тоже влюбилась в нашу прелестницу! Это было уже чересчур, и Жанну снова выставили за дверь. Но долго сидеть сложа руки нашей героине не пришлось, ей не составило большого труда устроиться к модному торговцу из Пале-Рояля по фамилии Лабиль. Это позволило господину Лабилю резко повысить оборот: в лавке постоянно толпились многочисленные воздыхатели, любовавшиеся красивой продавщицей, столь снисходительной к кандидатам на ее милости. Она опять сменила фамилию и стала называться мадемуазель Ланг. Это имя очень подходило нашей маленькой дьяволице разврата [96]…