Коллектив авторов - Государственность – национальная идея Беларуси

Маргарет Херманн в своей основной работе (1986) выделяет четыре аспекта политического лидерства, и Лукашенко, по всей видимости, соответствует им всем. Первый из них, аспект «Гамельнского крысолова», т. е. лидера, который ставит цели и разрабатывает пути следования этим целям для своих сторонников и подчиненных и при помощи обещаний и личного обаяния добивается их преданности. В данном случае первоначальной целью Лукашенко было выведение Беларуси из шоковой терапии экономических реформ, проведенных Россией, и обеспечение приемлемого уровня жизни населения. Второй аспект лидерства – тип лидера-продавца – подразумевает способность руководителя предвидеть желания людей и помогать им получать то, чего они хотят. Подавляющее большинство белорусов всегда хотели чувствовать себя в социально-экономической безопасности и жить в стране, где царил бы порядок, и отсутствовала бы явная социальная стратификация.

Третий аспект лидерства – лидер-марионетка – агент группы, работающий от своего имени. Контрольная группа Лукашенко, готовая променять личные свободы и даже личное развитие на безопасность и порядок в стране, в значительной степени состоит из вчерашних и позавчерашних сельских жителей, которым нелегко далась адаптация к городской жизни и национальная идентичность которых, отличная от русской, пока не сформировалась. Похоже, что роль Лукашенко в качестве представителя такой группы существенно недооценена. Четвертый аспект лидерства, в котором Лукашенко особенно преуспел с 1994 года, – это тип лидера-пожарного. Такой лидер активно реагирует на то, что происходит вокруг. Лукашенко решительно действует в стрессовых ситуациях, например, когда Россия в очередной раз занимает непримиримую позицию в отношении цен на нефть и газ. Президент Беларуси неоднократно добивался значительных уступок от могущественного восточного соседа. Тот же аспект лидерства был задействован Лукашенко в августе-сентябре 2014 года, когда в Беларуси состоялись переговоры между сторонами военного конфликта в Украине.

Из всех работ о лидерстве по социологии и политической психологии книга Анатолия Лысюка (2008) имеет самое непосредственное отношение к Лукашенко. Лысюк, беспартийный, хорошо осведомленный человек, на протяжении многих лет изучал стиль правления Лукашенко. Лысюк пишет об особом историческом контексте прихода Лукашенко к власти, называя его ментальной катастрофой, которая произошла вслед за крахом коммунизма. При этом Лысюк следует концепции польского аналитика Пётра Штомпка, который рассматривает быстрые социальные перемены в качестве травмы и исследует факторы смягчения посткоммунистической травмы в Польше. Среди таких смягчающих факторов необходимо отметить глубокие традиции национализма, позволившие полякам воспринять крах коммунизма как путь к восстановлению национального суверенитета и, наконец, почувствовать себя полноправными гражданами своей страны. Вторым фактором стала сильная прозападная ориентация, доходящая иногда до чрезмерной преданности (западного фетишизма) в сфере политических свобод и материального благосостояния. Такой подход позволил полякам воспринять крах коммунизма как возврат в Европу. Третьим фактором явилось господство католицизма, смягчившего социально-идеологические последствия внезапного всплеска консьюмеризма и гедонизма. Три этих фактора в совокупности позволили полякам безболезненно приспособиться к быстрым социальным переменам (Штомпка, 2001). Ни один из вышеуказанных факторов не был задействован в Беларуси , где конец эпохи социалистического патернализма привел к острой культурной травме. В то же время, доминирующая политическая культура Беларуси, основанная не только на советском социализме, но и на православных традициях, была культурой добровольного подчинения (подданнической культурой), которая создала благоприятные условия для авторитарного правления. По мнению Лысюка, эта комбинация основ белорусской культуры сформировала спрос на авторитарного лидера, а Лукашенко лишь отвечал общественным запросам (Лысюк, 2008, с. 233 и с. 294), будучи типом лидера-марионетки, в соответствии с приведенной выше классификацией Маргарет Херманн. Авторитаризм, как объясняет Лысюк, фактически помогает Лукашенко сохранять популярность среди белорусов. Таким образом, правление Лукашенко представляется совершенно естественным в данном политико-культурном контексте. То, как Лысюк описывает личность белорусского лидера, совпадает с моими собственными впечатлениями, полученными во время интервью. Согласно этому описанию, стремление Лукашенко к власти отражает потребность в любви и признании. Любовь проявляется в двух формах: любовь к прошлому и любовь к ближнему. «Любовь к прошлому» выражается в ностальгической привязанности к целям и ценностям «великой страны», Советского Союза. «Любовь к ближнему» – в сентиментальном отношении к простым белорусам, которое сочетает в себе благодарность за поддержку, понимание и терпение, чувство родства и духовной близости и надежду на то, что народ его не предаст. По Лысюку, Лукашенко осознает, что признание и поддержка простых белорусов зависит от эффективности его действий в экономической сфере. Растущие экономические проблемы приводят к тому, что Лукашенко боится потерять поддержку, и, в свою очередь, к запуску мощной машины, пропагандирующей успехи, достигнутые в Беларуси под его руководством. Стремление Лукашенко к безопасности основано на его жажде власти. Следовательно, действует разветвленная система контроля над белорусским обществом.

Лысюк уделяет много внимания языку Лукашенко. Основной характеристикой языка президента, по его мнению, является «агональность» – от древнегреческого слова «агон», означающего чувство соперничества, конфликта (слово «антагонизм» имеет тот же корень). Для Лукашенко Беларусь являет собой нечто наподобие осажденной крепости, постоянно ведущей экзистенциальную борьбу с внешними и внутренними врагами. Речь президента изобилует выражениями, подразумевающими нахождение в эпицентре многочисленных конфликтов. Лысюк анализирует эмоциональные публичные выступления Лукашенко, которые характеризуются а) специфическими звуковыми модуляциями; б) наличием модальности (подчеркнутая уверенность, решительность, сила воли); в) использованием сниженной и даже ненормативной лексики, таких терминов, как «дермократы», «рвань», «паршивые блохи» и т. д.; и г) постоянным поиском и разоблачением врагов. «Язык, – пишет Лысюк, – играет важнейшую роль в символизации идентичности, позиций, статуса и выступает в качестве символа социальной солидарности. Если политик говорит так, как большинство населения, то, следовательно, он воспринимается этим большинством как «один из них». Известно, что в языковом пространстве современной Беларуси царит вербальная трасянка. Она же является и языком государственного лидера, в целом нынешней государственной, что естественным образом укрепляет ее властные позиции» (Лысюк, 2008, с. 297). Кроме того, «в семантическом пространстве дискурсивной модели государственного лидерства в РБ ключевыми словами являются следующие: «мой белорусский народ», «славянское братство», «интеграция с Россией», «я дал», «я принял решение», «порядок» и «так называемая оппозиция» (Лысюк, 2008, с. 298).