Бхагаван Раджниш (Ошо) - Живи рискуя. Обыкновенное просветление для необыкновенного времени

Ты будешь удивляться, что теперь твои глаза больше видят, уши – больше слышат, руки – больше чувствуют. Тело ощущается полнее, сердце любит сильнее – всего становится больше. И больше не только в количественном, но и в качественном смысле. Ты не просто видишь больше деревьев, ты видишь их глубже. Их листья становятся зеленее, более того – они начинают сиять. А еще у деревьев появляется собственная индивидуальность. А еще теперь ты можешь слиться с бытием воедино.

И чем больше территории ты отвоевываешь, тем красочней, невероятней становится твоя жизнь. Ты теперь радуга – весь спектр цветов, все ноты – целая октава. Твоя жизнь становится насыщенной, многомерной, у нее появляется глубина и высота, с невероятно красивыми долинами и прекрасными вершинами, залитыми солнцем. Ты начинаешь расширяться. Отвоевывая у робота территорию, ты постепенно оживаешь. Впервые в жизни ты действительно «включаешься».

Это – чудо медитации, такое нельзя упускать.

Ты можешь быть счастлив, только если станешь собой. Это так, с этим ничего не поделаешь. Ты можешь быть счастлив, только если ты – это ты. Но сейчас тебе очень трудно понять, кто ты такой, ведь тебя так запутали, так искалечили. И общество засело так глубоко внутри тебя, что стало твоей совестью. Возможно, твои родители уже умерли, твои учителя уже умерли – и даже если они живы, то уже не сидят у тебя на голове – тем не менее, все, чему они тебя учили, по-прежнему звучит внутри тебя тихим шепотом.

Это стало твоей совестью. Родительский голос стал твоим эго. Если ты что-нибудь делаешь вопреки ему, оно тут же тебя осуждает. Если поступаешь так, как оно велит, оно тебя хвалит, оно тебе аплодирует. Тобой по-прежнему управляют мертвые.

Я слышал такой анекдот.

Ротштейн задолжал Винеру сто долларов. Срок возврата долга истек, а Ротштейн был на мели. Тогда он занял сто долларов у Спевака и заплатил Винеру. Через неделю Ротштейн снова занял у Винера сто долларов и вернул долг Спеваку. Прошла еще неделя, Ротштейн опять занял сто долларов у Спевака и рассчитался с Винером. Так повторялось несколько раз, после чего Ротштейн позвал обоих и сказал:

– Слушайте, к чему лишние хлопоты? Давайте вы сами будете каждую неделю обмениваться сотней долларов, не впутывая в это меня.

Вот так это и случилось. Сначала мать, отец, учителя, священники заложили что-то тебе в мозг. А потом, в один прекрасный день, пришли и сказали: «Дальше действуй сам, а нас в это не впутывай». Теперь твоя совесть выполняет функцию их невидимого агента.

Помни: совесть – это твои узы. У настоящего человека есть сознательность, но нет совести. У ненастоящего человека нет сознательности, зато очень сильная совесть. Совесть тебе дана другими, а к сознательности необходимо прийти самому. Сознательность – это то, чего ты достиг сам: ты достиг такого качества, как осознанность. А совесть тебе дали другие люди, которые хотели тобой манипулировать в своих собственных целях. У них были свои идеи, и они тобой манипулировали, заставляя тебя под давлением, под пытками двигаться в ту или иную сторону. Возможно, они сами этого не осознавали, ведь точно так же их заставляли под пытками их родители.

Вот так прошлое управляет будущим, а мертвые управляют настоящим.

Человек, живущий по естеству, должен отбросить совесть. Голос родителей должен быть отброшен.

Иисусу принадлежит несколько высказываний, которые, несмотря на грубость, точно передают самую суть. Он говорит: «Пока вы не возненавидите своих отца и мать, вы не сможете за мной идти». Звучит слишком грубо, но он имеет в виду именно то, о чем говорю тебе я: отбрось совесть. Он не говорит, что нужно ненавидеть отца и мать, он имеет в виду, что нужно ненавидеть их голоса внутри тебя. Ты никогда не будешь свободным, пока не отбросишь их. Ты останешься расколотым, внутри тебя будет звучать множество голосов, ты никогда не станешь цельным.

Ум всегда либо в прошлом, либо в будущем. Он не может быть в настоящем, это совершенно невозможно. Когда ты в настоящем, ума здесь уже нет, ведь ум – это мысли. А как можно думать в настоящем? Ты можешь думать о прошлом, оно уже стало частью памяти, и ум может с ним работать. Ты можешь думать о будущем, оно еще не настало, и ум может о нем мечтать. Ум способен делать одно из двух: либо отправиться в прошлое – там достаточно места, это огромное пространство, по нему можно идти и идти. Либо ум может отправиться в будущее – это тоже огромное пространство, у него нет конца, ты можешь воображать, придумывать, мечтать. Но как может ум работать в настоящем? Там ведь нет места, уму некуда двигаться.

Настоящее – это всего лишь разделительная линия, не более. В нем нет пространства. Оно отделяет прошлое от будущего, это просто граница. В настоящем можно пребывать , но не думать; для того, чтобы думать, нужно пространство. Мыслям нужно место, они тоже своего рода вещи – помни об этом. Мысли – это вещи тонкого порядка, они материальны; мысли не духовны, потому что духовное измерение начинается только тогда, когда мыслей нет. Мысли созданы из материи, из очень тонкой материи, а всему, что материально, требуется место. Ты не можешь думать в настоящем. Как только ты начинаешь думать – это уже прошлое.

Ты видишь, как встает солнце, и говоришь: «Какой красивый рассвет!» – это уже прошлое. В момент восхода нет места, чтобы сказать: «Как красиво!», потому что как только ты произносишь: «Как красиво!», этот опыт уже стал прошлым, ум его уже знает, он в памяти. Но в тот момент, когда встает солнце, непосредственно в тот самый момент, как ты можешь думать? О чем ты можешь думать? Ты можешь только быть с восходящим солнцем, но не думать. Только для тебя места достаточно, а для мыслей – нет.

Ты видишь в саду красивый цветок и говоришь: «Прекрасная роза» – в этот момент ты уже не с розой, она уже стала воспоминанием. Когда есть цветок, есть ты, и вы оба присутствуете, как ты можешь думать? О чем? Какие вообще могут быть мысли? Для них нет места. Пространства так мало – его, собственно, вообще нет, – что ты и цветок даже не можете существовать по отдельности, потому что для двоих места не хватит, существовать может только один.

Вот почему в глубоком присутствии ты становишься цветком, а цветок становится тобой. А еще ты – мысль, и цветок – тоже мысль в мозге. Когда нет никаких мыслей: «Кто – цветок, а кто на него смотрит?», наблюдающий становится наблюдаемым. Внезапно исчезают границы. Вдруг оказывается, что ты проник в цветок, а цветок проник в тебя, и вы уже существуете не по отдельности, а как одно целое.

Если ты начинаешь думать – ты снова разделился. А если ты не думаешь, то где дуальность? Когда ты существуешь вместе с цветком, не думая, – это диалог. Не «дуалог», а диалог. Когда ты существуешь вместе с любимым человеком, это тоже диалог, а не «дуалог», потому что никаких двоих нет. Сидя рядом с возлюбленной, держа ее за руку, ты просто существуешь. Ты не думаешь о том, что было, прошло; ты не думаешь о том, что придет, настанет – ты просто здесь и сейчас. А быть здесь и сейчас – так красиво, так насыщенно; в эту насыщенность не может проникнуть никакая мысль. И дверь настоящего узка – настолько узка, что даже двое не могут сквозь нее пройти, только один. В настоящем невозможно ни думать, ни мечтать – ведь мечты это не что иное, как мысли в картинках. И то и другое – вещи, и то и другое материально.