Рик Джароу - В поисках священного. Паломничество по святым землям

Сегодня я понимаю, что в словах профессора была львиная доля правды. В конце концов, даже Будда во всем своем великодушии советовал ученикам не задавать подобных вопросов, поскольку они ничему не научают. Но в тот момент меня осенило, что никто, в действительности, ничего не знает.

Я пустился в непрерывный поиск. Я читал одну за другой книги по психологии и религиоведению. Ходил по улицам и разговаривал с незнакомцами, и они утверждали, что гарвардская школа теологии кишит атеистами, а большинство чернокожих выпускников уехали в Африку, но вскоре снова вернулись в Америку, будучи весьма разочарованными. Моя комната превратилась в ночлежку для людей с улицы. Я стал активным участником собраний на гарвардской площади, встречался с радикалами, сливался с процессиями людей в черных одеждах и с крестами на шеях, с кришнаитами, с Черными Пантерами, с борцами за освобождение животных и другими людьми. Впервые я открыл глаза и увидел, как одиноки студенты, и осознал, что так называемое образование держится на зазубривании и страхе. Богатый и бедняк – все они блуждали в пустоте, не осознавая своей сущности, самого центра, этого общего сердца, биение которого мы перестали слышать. Я продолжал читать все больше и больше «литературы». По крайней мере, на страницах этих книг никто не претендовал на некое знание, оставляя это право за учеными. Однажды профессор мировой литературы, уважаемый мной человек, в порыве откровения сказал мне: «Ступай, я ничего не знаю, и не собираюсь играть перед тобой отца-наставника». В тот день я ушел.

Я бросил колледж. Ушел из дома. Оставил друзей, которых уже тошнило оттого, что я полощу им мозги, и отправился в мир. Кто-то говорил: «Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь». Другие говорили: «Через шесть месяцев ты остынешь». Я приехал в Нью-Йорк и стал таксистом. В это время город был невероятно открытым, настоящими воротами мира, и ты никогда не знал, кто окажется у тебя на заднем сиденье. Я дал обет отказаться от обусловленности восприятия и раскрылся для любого опыта. Да, через шесть месяцев я перегорел.

Мне удалось скопить некоторую сумму денег, и как бы вымотан и разбит я ни был, что-то внутри открылось, и я понял, что обратного пути нет. Тогда пришло решение посмотреть на свою страну, отправиться автостопом от побережья до побережья. И произошло нечто действительно странное. Кто бы ни подбирал меня на дороге – будь то чернокожий священник-баптист из Южной Каролины, молодой американский буддист, постящийся уже сороковой день и останавливающийся на каждой заправке, чтобы сделать глоток воды, или перевоплощенный житель Атлантиды из института Эдгара Кейси – все они начинали говорить со мной о Боге.

Это было для меня чем-то новым. Они говорили о Боге не как о теории или упорядоченной религиозной системе, а как об очень личном опыте. В гордом одиночестве я обосновался в парке в горах Грейт-Смоки, в Вирджинии, и впервые за всю свою жизнь начал молиться. В своих молитвах я не просил о чем-то особенном – просто сидел на земле и молился. Я осознал, что жизнь моя катится в пропасть, и упущено нечто крайне важное, самая сущность вещей.

Что-то затронуло меня, потрясло до самой глубины души, и я осознал, что жизнь моя может оказаться в руках силы, которая сметет все, что я когда-то считал своим. Нужно только довериться. Это понимание не было философским по своей сути, оно просто стало происходить со мной, все больше и больше вторгалось в мою жизнь денно и нощно, хотел я этого или нет, вторгалось так же, как и те посланники Господа, что подбирали меня на дороге.

В один из моментов такой жизни я, сидя в фургоне, несущим меня на запад, стал лихорадочно записывать все, что со мной происходило накануне. Когда наши пути с сердобольным водителем машины разошлись и каждый пошел своей дорогой, я с ужасом обнаружил, что все записи, все мои величественные размышления о любви и жизни остались в грузовике, который унес их с собой в неизвестном направлении. Навсегда. Внутри послышался панический, полный отчаяния крик: «Все потеряно!» Но я быстро успокоился и сказал себе: «Ладно. Я доверяю: если это случилось, значит, я должен это принять». Стоило мне подумать об этом, как я споткнулся о некий предмет, валявшийся на обочине, примыкавшей к кукурузному полю. Вокруг не было ни души. Я наклонился и увидел перед собой томик изречений Лао-цзы – книга «Дао пути», о том, как выбросить из головы все лишнее, как стать цельным.

Вернувшись в Нью-Йорк, я снова устроился работать таксистом. Но осталось ощущение необходимости отбросить все свое прошлое, избавиться от цепкой хватки общества, семьи, друзей. Мне удалось скопить достаточно денег, чтобы пересечь океан, и я стал паломником, искателем пути. Я путешествовал по заморским странам, читал книги в библиотеках старых европейских городов, встречал людей, оставался с ними, работал на рынках и в сельских общинах. Были знакомства с различными духовными учителями, занятия йогой и медитацией, я сидел в одном кругу с признанными гуру, и в какой-то момент стал убежденным учеником, приняв роль религиозного человека. В Европе я впервые открыл для себя соборы и монашеские ордена – временами они становились моим пристанищем. Встреченные там люди казались мне друзьями, которых я давно потерял, но вновь обрел. Встреча с другой культурой помогла мне иначе взглянуть на историю – не книжную хронологию, но историю, в которой отдельная человеческая душа может вырваться из замкнутого круга повседневности и совершить удивительное путешествие сквозь пространство и время.

Особенно на меня повлияли духовные учения Востока. Как и большинство американцев, я не тяготел к каким-либо физическим упражнениям. Мне не хватало выдержки даже для того, чтобы долго сидеть, скрестив ноги, я был сутул, питался как попало – булочки, тосты и прочая ерунда. Я осознал, что присутствие в моей жизни телевизора и набитого деликатесами холодильника превратило меня в раба своих чувственных желаний. Да можно ли осознать «истину», возможно ли «пойти внутрь себя», если не получается даже на десять минут успокоиться и сосредоточиться? Образ «духовной жизни», представленный через восточные идеалы медитации и благоразумного поведения, казался мне более правильным путем. В этом была цель, абстрактный пункт назначения.

Меня также привлекла идея духовного Учителя с его силой и способностями – это не имеет ничего общего с харизматическим лидером. Большинство таких учителей утверждает, что их учения и сила происходят из некой духовной реки – особый поток устремляется к ним, неся с собой священное знание. Этот источник становится краеугольным камнем культур, нитью, которая связывает собой все области общественной и личной жизни. Еда, сон, работа, межличностные отношения – все это перестает быть случайным и хаотичным. Напротив, эти вещи становятся частью традиции, частью чьей-то садханы [1]или духовного учения.