Прем Шуньо - Алмазные дни с Ошо. Новая алмазная сутра

Как только мы с Прабуддой вернулись в Пуну, я погрузилась в чтение одной из книг Ошо под названием «Мистический опыт». Это были записи его бесед, которые он проводил в Бомбее пять лет назад. Темы дискурсов того времени во многом отличались от тех, на которых присутствовала я. Тогда он чаще говорил об эзотерике, объяснял явления призраков, рассказывал о чакрах, о семи телах человека. Теперь же его интересовали более земные вещи, и он уже не отвечал на вопросы, связанные с мистикой и сверхъестественным. Ошо начал беседовать с людьми тридцать лет назад, и с тех пор он во многом изменился, в основном благодаря аудитории, перед которой говорил. Позже он признался, что раскидывает свои сети в зависимости от людей, которых хочет поймать. Как только Ошо стал высказываться против религий, которые раньше приветствовал, многие представители этих религий от него ушли. Зато остались те, кто по-настоящему его ценил и понимал. И эти немногие могли услышать его истинное послание миру.

Прошло несколько недель. И в какой-то момент мне вдруг показалось, что с меня достаточно той любви и света, которые меня окружали. Мне стало скучно, и я решила, что пора съездить на Бали, получить опыт черной магии. В детстве в Корнуолле меня будоражила и даже немного вдохновляла идея существования дьявола. Я приходила в церковь поздними вечерами, когда никого не было, и пыталась вызвать Иисуса. Но у меня не слишком-то получалось. Только однажды я увидела небольшое пятно света, после того, как произнесла: «Иисус, появись!» Но вызывать дьявола было гораздо веселее. Друзья вздрагивали, мебель скрипела, стаканы разбивались. Темная сторона жизни казалась более реальной и наполненной большей энергией.

Во время одного из дискурсов я спросила у Ошо: «Ты говоришь: „Осветите темноту, и она рассеется. Каждый из вас – это свет“. Тогда где она – темнота? И почему мне так хочется ее познать?»

Ошо начал отвечать… Но уже первого предложения было достаточно, чтобы все стало на свои места.

– «Осветите темноту, и она рассеется», – в буквальном смысле это значит: зажгите в темноте свет, и она начнет светиться.

Светящаяся темнота! Поиски светящейся темноты! Я так и подпрыгнула от радости. Как же мне хотелось ее отыскать. Светящаяся темнота воплощала для меня поэтическую мистику беспредельного счастья, к которому я так стремилась. Иногда в моей жизни бывали такие моменты, оставляющие после себя шлейф незабываемой сладости.

И хотя я приняла саньясу девять месяцев назад в Лондоне, я все же чувствовала, что истинное посвящение случилось со мной тогда, когда я коснулась стоп Ошо.

Меня, кстати, с самого начала шокировало то, что после бесед, когда Ошо удалялся к себе в комнату, индусы подходили к подиуму, кланялись и клали голову на то место, где только что стояли стопы Ошо. Воспитанная на Западе, я ни разу не видела, чтобы почтение выражали таким образом. Это было для меня неприемлемо. И тем не менее, мой час тоже настал. Это случилось на празднике Гуру Пурнима (отмечается во время полнолуния в июле; в этот день индусы приветствуют всех религиозных учителей и мастеров).

Ошо сидел в своем кресле. Вокруг него стояли музыканты и люди в самых разных настроениях: они смеялись, пели, качались, и, кроме того, была очередь людей, которые хотели коснуться стоп Мастера. Зал был набит до отказа. Первые лучи восходящего солнца освещали искателей, и от этого они как будто светились. Все дышало праздником. Я встала в хвост очереди, которая тянулась через сад и доходила до самых ворот. Я видела, что стоящие впереди меня дотрагивались до стоп Ошо и затем отходили в сторону. Стоя в очереди и потихоньку передвигаясь из сада в зал, я почти забыла, зачем стояла. Празднование было таким захватывающим!

Неожиданно я оказалась перед Ошо. Помню, как нагнулась. Но дальше в моей памяти провал. Следующее, что я помню, это как я встала и побежала. Я бежала и бежала, и плакала. Один мой друг попытался остановить меня и утешить, думая, что мне плохо, но я его оттолкнула. Я должна была бежать. Я могла бы так добежать до самого края света и там исчезнуть.

Как раз в то время я прошла несколько терапевтических групп. Благодаря им я стала лучше осознавать происходящее. А знание, что мои эмоции – это вовсе не я, оказалось для меня бесценным. Впервые я смогла признать и выразить свои негативные реакции. На самом деле, чувствовать, как энергия гнева пульсирует в твоем теле, и ничего с этим не делать (естественно, никак не задевая окружающих) – это потрясающий опыт.

Когда люди собираются вместе и проводят несколько дней, желая каким-то образом прикоснуться к своей внутренней сути, атмосфера в группе становится очень насыщенной. Помню, у меня были даже галлюцинации. Мне показалось, что стены раздвинулись и форма комнаты изменилась. Скорее всего, искажение случилось из-за выброса адреналина в организме: именно в тот момент я встретилась с какими-то глубинными страхами. А потом я испытала блаженство от одного только сознания, что все страхи – только лишь проекции ума.

На другой группе в меня снова «вселился» тот «любящий горбун», в которого я перевоплощалась на одной из «Динамических». Тело мое перекосилось. Участники были в ужасе, и даже опытный ведущий оказался в растерянности. А вечером после одного потрясающего даршана со мной произошел еще один случай. По дороге домой я стала свидетелем драки между двумя индусами. Я чувствовала себя очень открытой и уязвимой, и сцена насилия поразила меня настолько, что я вновь почувствовала в себе «присутствие» горбуна. Но в этот раз я не хотела ему мешать. У меня хватило сил сказать себе: «Пойду-ка я лучше в тени деревьев, чтобы меня никто не видел». Неожиданное искривление тела меня совсем не испугало, физические ощущения не шли ни в какое сравнение с той потрясающей, огромной любовью, которая нахлынула на меня словно огромный океан. В моей голове крутилась только одна мысль: «Завтра расскажу об этом ведущему». Идти до дома оставалось пятнадцать минут, и все это время я за собой наблюдала: иду, хромая, в тени старых бенгальских фикусов, глаза закатились, язык вывалился изо рта. На подходе к дому я начала выпрямляться – «горбун» исчезал. Больше он ко мне не возвращался никогда. На следующий день я никому ничего не сказала. Я знала, что окружающие сочтут меня сумасшедшей. К Ошо я тоже не стала обращаться, потому что для меня в том, что со мной случилось, не было ничего сверхъестественного и неправильного.

Я слышала, как Ошо говорил, что сознательный ум – всего лишь вершина айсберга. Подсознание же полно различных страхов и подавленных желаний. В «нормальном» обществе нет атмосферы безопасности и понимания – той, что царила в ашраме, и я никогда в жизни не позволила бы себе получить этот опыт. Я с самого начала подавила бы в себе все импульсы, и у меня не было бы возможности избавиться от них через естественное их выражение. Вместо ощущения внутреннего освобождения росло бы мое беспокойство. Почему в западном обществе так много сумасшедших, особенно среди по-настоящему талантливых и восприимчивых людей – артистов, художников, музыкантов и писателей? На Востоке такого нет. Там все медитируют. В одном из циклов бесед под названием «Возлюбленный» Ошо сказал: