Оле Нидал - Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода

Тибетцев, с которыми нам удалось пообщаться, положение Панчен-ламы глубоко расстраивало.

В январе 1989 года, за день до смерти, Панчен-лама, по-видимому, наконец высказал все, что было у него на душе. Из своей резиденции в Шигаце, в Южном Тибете, он основательно раскритиковал китайцев. Он заявил, что они уничтожили его страну и людей. Было бы любопытно посмотреть, какое мнение о нем станет общепринятым в последующие годы.

Как только его машина уехала, китайцы открыли вход через контрольно-пропускной пункт. Теперь началось столпотворение. Тысячи тибетцев вылезли из-под автобусов, многие в порванной или замасленной одежде. Подталкивая друг друга к стенам, они стремительно заполонили широкую площадь. Они хотели просто войти внутрь. Некоторые из них месяцами шли сюда пешком из отдаленных районов страны, чтобы только принять участие в этой «Великой молитве», проводившейся впервые с тех пор, как у них украли свободу. Слева и справа падали те, кого переставали держать своими телами идущие рядом, и многие гибли. Завыли сирены, но никто не смог пробраться к затоптанным людям, которые, как мы надеялись, были уже на пути в Чистые страны.

На знакомство с Лхасой хватило нескольких дней. Нам очень хотелось посетить Цурпху, главную резиденцию Кармапы. Этот монастырь находится всего в восьмидесяти километрах на северо-запад от столицы, но поездка туда превратилась в невиданный цирк. Когда наш невыносимый водитель в конце концов ухитрился завести грузовик – на несколько часов позже, чем договаривались, – его посетила гениальная идея подобрать мужчину с огромной вязанкой дров прямо перед китайским блокпостом. Европейцам не разрешалось отклоняться от организованных маршрутов, и солдаты потребовали, чтобы мы вылезли из грузовика. Мы фотографировали их и угрожали пожаловаться, пока они не сдались, отругав водителя и отдав ему все документы. На протяжении следующих сорока километров асфальтовой дороги, ведущей на север, нас дважды тормозили военные, а затем несколько километров нам пришлось пройти пешком, чтобы обогнуть очередной КПП. У одной особенно зазубренной горы мы свернули влево, чтобы проехать еще пару десятков километров по каменистой долине. В конце неровной дороги лежал Цурпху.

Руины Цурпху

Когда до монастыря оставалось еще приличное расстояние, шофер просто отказался ехать дальше. Его нерешительный стиль вождения с утра ничуть не улучшился, и теперь он считал, что подъем слишком обледенел. Мы были вынуждены взвалить на плечи свои рюкзаки, хотя дрова позже погрузили на яков. Мы двигались в ярком свете полной луны на высоте более 4000 метров. Если считать еще замену покрышек, он довез нас с рекордной скоростью – за двенадцать часов. Окрестности выглядели волшебными и нереальными. Спотыкаясь под тяжестью поклажи, мы шли по тропе, по которой ступали ноги важнейших учителей нашей линии преемственности с 1150 года. Пройдя последний отрезок пути, мы оказались посреди величественных развалин. Мне тут же вспомнился Гамбург, разрушенный бомбежками Второй мировой войны.

Мы двигались в ярком свете полной луны на высоте более 4000 метров.

Вход в восстановленное здание освещала единственная газовая лампа. Внутри мы увидели с десяток пожилых лам – у них было много вопросов. Щедро угостив нас цампой и чаем, они отвели меня наверх, в самую лучшую комнату – до сих пор там останавливался только Джамгён Конгтрул. Заметив, что я зову Ханну за собой, монахи вытаращили глаза, а затем, когда обнаружилось, что наши спальные мешки состегнуты вместе, на тибетцев стало жалко смотреть. Чтобы сберечь их умственный покой, мы разъединили и спальники, и матрацы, и ламы с облегчением удалились.

Это изображение Любящих Глаз возникло само собой на скале недалеко от Цурпху. После разрушения монастыря оно стало невидимым, а теперь снова проступает

Спать в разреженном воздухе было трудно – к тому же сильно ощущалась энергия этого места. Я плавно скользил между снами, которые охватывали несколько жизней. На рассвете я силой поднял себя, чтобы сверху посмотреть на долину, и получил необычное благословение: я глядел прямо в иссиня-черное оскаленное лицо Шингчонга, местного Защитника. Он был очень важен для Шамарпы и Тенги Ринпоче. Почти все, что мы видели во время этого визита, запечатлели кадры, отснятые Педро. Мы раздарили много фотографий Кармапы, наших высших лам и Черного Плаща, а затем забрались в грузовик, чтобы ехать обратно в Лхасу. Теперь мы запланировали поездку, которую до нас не отважился совершить ни один западный человек, – мы хотели посвятить целый месяц осмотру самых священных мест в забытом всеми Восточном Тибете.

Под еще почти полной луной мы погрузились в открытый кузов, и началось тайное путешествие. В машине уже сидело с десяток кхампов и других тибетцев. Поскольку нам предстояло в потемках миновать несколько китайских контрольных пунктов, мы решили не останавливаться до утра. Мы устроили привал в пересохшем русле реки, где разглядеть нас было почти невозможно; там тибетцы смешивали с чаем цампу – ячменную муку. Мы же по привычке добавили в эту смесь протеиновый порошок и витамины.

Скала Черного Плаща поблизости от Цурпху

Я не мог понять, почему наши спутники-кхампы не полностью нас принимали, но постепенно дело прояснилось. На праздновании Нового года они несколько раз приглашали Буркхарда, двухметрового и очень сильного, посостязаться с ними в армрестлинге. После того как они легко уложили на стол руку вежливого великана, не дав ему опомниться, белая раса низко пала в их глазах. Такого допускать нельзя. Местные судят обо всей группе по одному ее представителю. Как и прежде в дальних странах, спасать нашу честь выпало мне. Однако для этого пришлось потрудиться: будучи ламой, я не мог просто взять и вызвать на поединок самого сильного из наших тибетцев. Удобный случай подвернулся через несколько дней. Они снова затеяли борьбу на руках за столом, и, завидев это, я произнес: «О, это похоже на игры, которыми мы увлекались в детстве! Можно мне попробовать?» Я трижды быстро поборол самого мускулистого из них и воскликнул: «Да, это та же самая игра! Как забавно!» После этого нас в кузове уже никто не теснил. Мы стали своими на том уровне, который понимали все.

Первую длительную остановку мы сделали в Бово или Боми – этот город называют по-разному. Он расположен на севере от Бутана, на границе между северо-восточными Гималаями и высоким древним плато Центрального Тибета. Здесь горные системы Юрского периода встречаются с самыми молодыми и высокими горами мира. Разница в 60 миллионов лет очень заметна. Целые недели можно провести в пути вдоль ясно различимой границы между двумя ландшафтами.