Наталия Ковалева - Письма Махатм

Искренне ваш, К.Х.

Прочтите приложение от Ч.К.М.; постарайтесь вспомнить и затем расскажите Синнетту всю правду о послании, которое я вам дал в Лондоне по поводу 100 фунтов стерлингов в присутствии миссис Биллингс и Упасики. Не забудьте изложить обстановку, в которой я говорил. Не показывайте Е.П.Б. письма Ч.К.М., но возвратите его в Аллахабад с вашими замечаниями.

К.Х.

Я достал письма от Ч.К.М. и ваше и дал первое мистеру Олькотту для ответа. Таким образом, половина «позорного» обвинения снята и объяснена довольно естественно. Бедная женщина, непрестанно глубоко озабоченная одной вечной мыслью – о деле и Обществе... Даже ее небрежность и недостаточность памяти, ее забывчивость и рассеянность рассматриваются в свете преступных деяний. Я сейчас снова «осмозировал» его ответ, чтобы возвратить его, добавив еще несколько слов объяснений, которые должны исходить от меня.

Вывод мистера Мэсси, что «предвидение Адепта не было доступно» в различных перечисленных случаях неудач теософов, является просто новым повторением старой ошибки, заключающейся в предположении, что отбор членов и деятельность основателей Общества и учеников контролируются нами! Это часто нами отрицалось и, как полагаю, было достаточно объяснено вам в моем письме из Дарджилинга, но, несмотря на все это, возражатели цепляются за свою теорию. Мы не имеем никакого отношения к этим событиям, также мы ими, как правило, не руководим . Все же возьмем ряд имен, которые он приводит, и увидим, что каждый человек является полезным фактором в достижении желанного результата. Харричанд увлек группу в Бомбей, хотя ее участники приготовились поехать в Мадрас, что было бы фатально на этой стадии теософского движения. Уимбридж и мисс Бейтс придали группе английскую окраску и сначала принесли много пользы тем, что вызвали ярые нападки журналистов на Основателей, что повлекло за собой ответную реакцию. Даянанд запечатлел на движении отпечаток арийской национальности; наконец, мистер Хьюм, который уже является тайным и скоро станет явным врагом дела теософии, очень помог своим влиянием и далее будет ему способствовать, вопреки самому себе, посредством конечных результатов своего отступничества. В каждом примере индивидуальному предателю и врагу был дан свой шанс, и, если бы не его моральное отклонение от прямого пути, он мог бы из этого извлечь неисчислимую пользу для своей личной кармы.

Миссис Биллинг – медиум, этим сказано все. Кроме того, можно добавить, что среди медиумов она самая честная , если и не самая лучшая. Видел ли мистер Мэсси, как она ответила миссис Симпсон, бостонскому медиуму, что эти вопросы (несомненно, очень компрометирующие пророчицу и ясновидицу Новой Англии) следовало бы выдвинуть как доказательство ее виновности? Можно было бы спросить: почему, будучи честной, она не разоблачила pro bono publico [362]всех ложных медиумов? Она неоднократно пыталась предостеречь своих друзей. А результат? «Друзья» отпали, и ее саму стали рассматривать как клеветницу – «Иуду». В случае миссис Кук (младшей) она пыталась предостеречь косвенно. Попросите мистера Мэсси, чтобы он вспомнил, каково ему было в 1879 году, в то время, когда он расследовал феномен материализации у этой молодой леди, когда миссис Биллинг осторожно намекнула, а Е.П.Б. прямо, без обиняков сказала, что он принимает отрез белого муслина [1]за «духа». В вашем мире майи и калейдоскопической смены чувств истина является товаром, на который редко имеется спрос; у него свои сезоны и притом весьма короткие. Эта женщина имеет больше ценной добродетели и честности в одном своем мизинце, чем многие никогда не терявшие доверия общества медиумы вместе взятые. Она была верным членом Общества с того дня, как вступила в него, а ее квартира в Нью-Йорке является объединяющим центром собрания наших теософов. Кроме того, ее верность стоит ей расположения многих покровителей. Но и она – если «Ски» не будет внимательно охранять ее – может превратиться в предательницу – именно потому, что она медиум [2], хотя маловероятно, что это с ней случится, ибо в своем нормальном состоянии она не способна на обман.

Я не могу удержаться от чувства отвращения, углубляясь в подробности этого и других совершившихся феноменов. Это игрушки новичков, и если мы иногда и удовлетворяли подобную жажду чудес (как было с мистером Олькоттом и в меньшей мере с вами самим вначале), то это потому, что мы знали, какой хороший духовный рост это вызовет. Но мы не считаем, что постоянно должны заниматься оправданием обманчивых явлений, возникших в результате смеси легкомыслия и доверчивости или слепого скептицизма – как когда. В данное время мы предлагаем наше знание, по крайней мере, частично, чтобы его или приняли, или отвергли, исходя из его собственного достоинства, вполне независимо от источника, из которого оно исходит. Мы не требуем взамен ни преданности, ни лояльности, ни даже простой учтивости. И если бы все это нам предлагалось, мы бы уклонились от такого любезного предложения. Мы имеем в виду пользу всей ассоциации серьезных британских теософов, и нам мало дела до отдельного индивидуального мнения или уважения со стороны того или иного члена [Общества]. Наш четырехлетний опыт настолько явно обрисовал будущее возможных наилучших отношений между нами и европейцами, что мы стали более благоразумными и менее расточительными по части личных расположений. Мне будет достаточно сказать, что «Ски» неоднократно служил в качестве посыльного и даже глашатая для некоторых из нас и что в случае, на который намекает мистер Мэсси, письмо от Шотландского Брата было подлинным, хотя доставить его таинственным путем мы, в том числе и сам Шотландский Брат, категорически отказались. Это произошло потому, что, несмотря на страстные мольбы Упасики сделать несколько исключений в пользу Ч.К. Мэсси (ее «лучшего и самого доброго друга», которого она любила и которому всецело доверяла в такой степени, что в самом деле предлагала еще на год продлить ее тягостную высылку и трудиться, находясь далеко от конечной цели, лишь бы мы согласились удовлетворить его желания нашим присутствием и учением), – несмотря на все это нам не было разрешено тратить наши силы так безжалостно. Поэтому мадам Блаватской осталось послать письмо по почте или же, если бы она предпочла, использовать «Ски», так как М. запретил ей применять ее собственные оккультные средства. Конечно, никакой вины не может быть приписано ей, если не считать преступлением абсолютную и страстную преданность великой идее и тем, кого она считает своими лучшими и вернейшими друзьями. А теперь я надеюсь, что могу считать себя освобожденным от необходимости углубляться в подробное объяснение знаменитого дела с письмом Мэсси – Биллинг. Позвольте мне только указать вам, какое впечатление возникло бы у любого человека с беспристрастным умом, который случайно прочел бы письмо Мэсси и то неубедительное свидетельство, которое в нем заключается.