Наталия Ковалева - Письма Махатм

Это слова Учителя – как я с его помощью могу выразить их на вашем языке, уважаемый сэр. В то же время мне разрешено поблагодарить вас весьма горячо за действительное сочувствие, которое вы испытывали ко мне, когда небольшая случайность, происшедшая вследствие моей забывчивости, заставила меня заболеть.

Возможно, вы уже читали в современных сочинениях по месмеризму, как то, что мы называем «эссенцией воли», а вы «флюидом», передается от оператора к намеченному объекту, но все же вряд ли сознаете, насколько каждый человек на деле, хотя и сам того не сознавая, демонстрирует этот закон каждый день и каждый час. Также вы не можете вполне осознавать, насколько духовная практика увеличивает способности излучать и воспринимать этот вид энергии. Уверяю вас, что я, пока что только скромный ученик, ощущал ваши добрые пожелания, летящие ко мне, как выздоравливающий в холодных горах ощущает нежное дуновение, направленное на него с долин, расположенных внизу.

Я также должен вам сказать, что в некоем мистере Беннете [155]из Америки, который вскоре прибудет в Бомбей, вы можете признать человека, который вопреки национальному провинциализму, столь неприятному для вас, и слишком большой склонности к неверию является одним из наших агентов (бессознательно для него самого) по освобождению мысли Запада от суеверных взглядов. Если вы сумеете найти возможность дать ему правильные представления о действительном нынешнем и потенциальном будущем состоянии азиатской, а в особенности индийской мысли, это доставит радость моему Учителю. Он желает, чтобы я в то же время довел до вашего сведения, что вы не должны быть так преувеличенно щепетильны в том, чтобы взять на себя работу, не доделанную мистером Хьюмом. Этот джентльмен предпочитает делать только ему угодное, без всякого внимания к чувствам других людей. Его нынешний труд – пирамида зря истраченной интеллектуальной энергии. Его возражения и доводы рассчитаны только на самовозвышение. Учителю жаль, что он находит в нем все тот же самый дух крайнего неосознанного эгоизма, который совершенно не считается с полезностью делу, чьим представителем он является. Если он вообще кажется заинтересованным в этом деле, то потому, что ему возражают, и он ощущает в себе прилив воинственности.

Таким образом, ответ на письмо мистера Терри [156], посланный ему из Бомбея, должен быть напечатан в январском номере. Но будете ли вы так любезны позаботиться об этом, спрашивает Учитель. Учитель полагает, что вы это можете сделать так же, как и мистер Хьюм, если только попытаетесь, так как метафизические способности в вас находятся в дремлющем состоянии и вполне развились бы, если бы вы разбудили и вызвали их к действию постоянным употреблением. Что касается нашего уважаемого М., то он желает, чтобы я уверил вас, что секрет испытываемой мистером Хьюмом любви к человечеству базируется на случайном присутствии в этом слове первого слога [его фамилии] [157]. Что же касается рода человеческого, то к нему у него нет никакого сочувствия.

Так как Учитель не будет в состоянии сам писать вам в течение месяца-двух или более (хотя вы всегда услышите о нем), он просил вас ради него продолжить изучение метафизики и не оказываться в отчаянии от этой задачи каждый раз, когда вам попадаются непонятные мысли в заметках Сахиба М., тем более что единственной неприязнью в жизни М. является его неприязнь к писанию. Учитель посылает вам лучшие пожелания и, прося, чтобы его вы не забыли, приказывает мне подписываться самому.

Ваш покорный слуга,

Лишенный Наследства

Р.S. Если вы захотите написать ему, Учитель будет рад получать от вас письма, но сам он не будет в состоянии отвечать. Вы это можете сделать через Д.К. Маваланкара.

Мой дорогой Синнетт!

Мне бы следовало ответить на ваше письмо раньше, но я отложил это до тех пор, пока не получу удовольствия побеседовать с миссис Синнетт. Разговор состоялся, к великой моей радости. Она, как и можно было ожидать, по вашим словам, полностью убеждена в реальности того, что видела и слышала. Подобно мне, она не знает, как понимать последний уход. Я хочу сказать – в отношении моих опытов с духами. Я действительно не знаю, что об этом сказать. Нет способа совместить факты с предъявленной претензией, и на ваше убеждение, что «Братья не могут быть несведущи... не могут ошибаться», могу только ответить что, несомненно, они могут и то и другое по отношению ко мне.

Однако это могло быть только моим мнением, если бы у меня не было неразрывной цепи документальных и других свидетельств, идущих в абсолютной последовательности с первого появления «Императора» и вплоть до вчерашнего дня. Все они являются датированными сообщениями, записками и хрониками, которые сами за себя говорят и которые, по сути, могут быть подтверждены знанием моих друзей, которые вместе со мною интересовались и занимались этим делом.

Когда Старая Леди впервые намекнула на какую-то связь между Ложей и мною, я сразу же погрузился в это дело с «Императором» и возвращался к нему снова и снова. Вот запись, которую я переписываю. 24 декабря 1876 г.: «Я задал несколько вопросов относительно одного письма от Е.П.Б., в котором она говорит в ответ на мое письмо: «Если вы глубоко убеждены, что я не поняла вас, то и ваша интуиция, и ваш медиумизм подвели вас... Я никогда не говорила, что вы ошибочно приняли «Императора» за другого духа. Его нельзя спутать с другим, раз он знаком. Он знает, и да будет это имя благословенно навеки. Вы хотите объективных доказательств о Ложе. Разве у вас нет «Императора», и разве вы не можете спросить его, говорю ли я правду?»

На это был написан длинный и точный ответ. Среди прочего там было следующее (первое лицо И[мператор] всегда употребляет во множественном числе, почему?):

«Мы уже говорили вам, что ваши американские друзья не понимают ни вашего характера, ни вашей выучки, ни вашего духовного опыта… До сих пор ваша интуиция вас не подводила, и это защищало вас. Мы не в состоянии сказать (!), насколько любой из тех, с кем ваш корреспондент сообщается, может дать ей правильное представление о вас. Это сомнительно, поскольку мы знаем, что некоторые обладают могуществом мага. Но даже он не понимает (!!). Я попробую задействовать еще одного честного медиума – Эглинтона, когда он уедет [159] , и посмотрю, что это даст. Я сделаю это для Общества. У него другая работа, не та, что у нас, и он не интересуется вашей внутренней жизнью. Если кто и обладает могуществом, то не хочет его применить. Мы не понимаем, делается ли вид, что мы сами дали какую-либо информацию. Кажется, намек был дан без прямого указания. Мы сразу можем ясно сказать, что на эту тему у нас никогда не было никаких контактов с вашим другом. Она нас совсем не знает, и мы ничего не знаем об этой Ложе или Братстве…»