Август Мюллер - История ислама. Т. 3, 4. С основания до новейших времен

За исключением некоторых элементов особенно энергичных, или же провинций, огражденных в деле сопротивления более благоприятным естественным местоположением, никому решительно не пришло в голову, после того как удача так явно встала на сторону арабов-врагов, переть против рожна. Хитрый народ бессознательно избрал наиболее, по тогдашним обстоятельствам, пригодный выход для сохранения в неприкосновенности в главных чертах хотя бы внутренней своей самостоятельности, изменив новую веру по своим потребностям. Средства к этому были им даны самими арабами – во всемирной истории встречается подчас комизм. С тех пор как Омар признал поклонников Зороастра «владетелями письмен» и этим самым уделил старой вере ту же терпимость, которой пользовались христиане и евреи, персам не представлялось уже необходимости, по крайней мере в форме прямого принуждения, переменить религию. Впрочем, позже магометане стали все более и более считать вероисповедание огнепоклонников идолопоклонством и все чаще стали вовсе запрещать совершение их богослужений. Однако мы знаем, что во многих провинциях, особенно в Азербайджане, в неприступном Табаристане, в Хорасане и в мидо-персидских горах, – еще целые столетия огонь хранился неугасимым в храмах Зороастра.

Борьба из-за халифата и смерть Али и Хусейна представили персам желанный ими случай. Даже более, дали им возможность пользоваться именем властителя, который когда-то избрал себе столицей город Куфу, расположенный наполовину на персидской земле, как военным кличем, соединяющим всех недовольных, знаменем, одновременно носящим на себе и магометанские краски и, вместе с тем, враждебным правительству. Ничего не могло быть удобнее для персов, даже если бы это знамя было бы нарочно выдумано для них. Насколько это совпадение должно было оказаться впоследствии роковым для арабов и для ислама, мы уже не раз имели случай подчеркнуть. Здесь же, не иначе, конечно, как только самым беглым образом, можем напомнить о начавшейся с момента восстания Мухтара длинной нити внутренних неурядиц, в заключение приведшей к тому, что соединенные усилия арабских и персидских мечей одолели сирийских арабов и власть из рук Омейядов перешла в руки Аббасидов.

Во все время, пока длилась примирительная политика Мансура и Бармекидов, умеренные среди персов держали сторону той династии, которая не только выказывала им терпимость, но давала им даже участие в управлении государством. Нам известно также, что благодаря этому обстоятельству умеренные персы попали во враждебный лагерь по отношению к своим соотечественникам, принадлежавшим к партии крайних шиитов, – нам известны постоянно продолжавшиеся восстания этих последних, разрушение политики примирения вследствие братоубийственной войны между Амином и Мамуном и фактическое отпадение восточных провинций от государства, вызванное Мамуном, который передал генерал-губернаторство этих провинций Тахиру, перешедшее затем к его потомкам.

В конце II и в начале III столетия существовали на Востоке рядом с теми группами крайних шиитов, которые едва еще прикрывали некоторыми формальными выражениями свои коммунистические и пантеистические воззрения, и еще три другие религиозные партии, именно умеренные шииты, мутазилиты и правоверные. Умеренные шииты не только отрицали права павшего халифата Омейядов, – это же делали и мутазилиты и правоверные, но стали уже смотреть косо на первых трех халифов – Абу Бекра, Омара и Османа, и стали более или менее ясно высказывать, что и эти халифы несправедливо отстранили Али от имамата, принадлежащего ему по праву после смерти пророка. Во всяком случае, всем этим шиитам, даже самым миролюбивым, казалось, что, раз Али был халифом хотя бы короткое время, законными наследниками халифата непременно должны были быть только его потомки. Тем не менее умеренная партия не встала сначала в явную оппозицию к правлению Аббасидов и удовольствовалась тем, что почитала втайне тех из потомков Али, притязания которых на имамат оказывались в данное время наиболее законными. Эти потомки Али удивительно быстро размножались, и достоверные письменные изображения их родословного древа, при разбросанности отдельных лиц по всему государству, оказывались немыслимыми. И тогда, и позже в шиитских кружках должны были держаться различных мнений относительно вопроса, кто из этих потомков имел как раз в данный момент наибольшее право быть имамом.

Следствием такого разногласия было распадение умеренной шиитской партии на множество маленьких подразделений, причем различие их взглядов нигде не было принципиальным и не исключало возможности прийти при надобности и к общему соглашению, и к соединению под знаменем победоносного вождя. Приверженцы этого направления могли казаться безвредными охранителями легитимистской фантазии; тем более что они не выказывали особенной охоты вступать в борьбу с правоверными [7] Более мягкие натуры сохраняли известное объективное миролюбие и гораздо позже. Так, персидский историк VIII (XIV) столетия, принадлежность которого к шиитским воззрениям вне всякого сомнения, говорит с похвалой о лицах, удерживающихся «поносить товарищей пророка» (то есть первых халифов). См. Барбье де Мейнард о Хамдулле Мустауфи в Journ. asiat. sér. V, vol. X, p. 283–305. Только Барбье заходит слишком далеко, когда он выводит из этого заключение: «combien le fanatisme shiite est de fraîche date». Нам придется ниже отметить, что в середине IV (X) столетия торжественные проклятия Абу Бекра, Омара и Османа входили в официальное вероисповедание шиитов. Хамдулла изображает собой, таким образом, исключение, становящееся с течением времени все более и более редким. . А что касается придворных богословов – мутазилитов, то с ними они имели даже точки соприкосновения. Для того чтобы оправдать богословскими доводами возвышение Али над другими товарищами пророка, шиитам приходилось подыскивать подходящие цитаты в Коране и в преданиях. Первое оказывалось возможным благодаря несколько свободному, с течением времени все более и более переходившему в аллегорию толкованию Писания, толкованию, которое, по крайней мере вначале, близко сходилось с рационалистическими толкованиями мутазилитов. Опираться же на предание можно было, только отрицая правильность многих признанных правоверными отдельных преданий и изобретая взамен их новые, в которых для восхваления Али был бы выведен сам Мухаммед, как лицо, признававшее право Али на имамат. Нам уже известно, как с первых же времен ислама наивно производились переделка и изобретение преданий. Систематичная критика и кодификация этих преданий в смысле ортодоксальности началась, правда, уже в начале II (VIII) столетия, но, разумеется, не могла считаться руководством для шиитов и свободомыслящих. Как бы то ни было, во время владычества первых Аббасидов все три партии жили довольно мирно друг подле друга, правоверные имели перевес в арабских местностях государства, шииты – в персидских, а мутазилиты преобладали в Ираке, но все эти три направления имели в то же время многочисленных приверженцев и во владениях, где преобладали другие две партии. Особенно же в Ираке народная толпа держалась правоверия, воззрения же мутазилитов разделялись преимущественно образованными классами, в то время как среди них же насчитывалось также достаточно шиитов. Все лица арабского происхождения, проживавшие в персидских местностях государства, то есть в особенности большая часть городского населения, склонялись тоже к правоверию. Нигде, однако, не было заметно наружного разлада; дело шло тут, по-видимому, о богословских направлениях, которым соответствовало настроение умов народных масс.

Читать дальше