Поль Брантон - В поисках мистического Египта

Мы встречаем каждую найденную частичку той древней цивилизации удивленными восклицаниями. В те времена, когда согласно современным представлениям о «прогрессе» можно было бы ожидать, что люди были грубыми примитивными варварами, мы обнаруживаем, что они были культурными, утонченными и религиозными.

Мы обычно принимаем как данность, что чем глубже мы погружаемся в свое исследование истории человечества, тем ближе становимся к состоянию дикости. Истина же в том, что даже в какие-то далекие доисторические времена мы обнаруживаем и дикарей, и цивилизованные культурные народы, живущих на нашей планете бок о бок. Наука, уже имеющая предположения насчет возраста мира, который ошеломляет ограниченное воображение человека, пока еще не собрала достаточно данных, чтобы нарисовать точную картину доисторического периода и жизни людей в ту эпоху. Однако она движется в этом направлении и однажды создаст такое полотно. Поэтому давайте не будем сразу отказывать египетским жрецам в храмовых записях возрастом 90 ООО лет и неохотно признавать, как делают многие, что им было не больше пяти или шести тысяч лет. Возраст нашей планеты как будто постоянно упрекает людей, так плохо думающих о своих предках. Возраст же вселенной должен пристыдить их и заставить скорее признать, чем отрицать. Ибо в невыразимых глубинах небес существуют странные кладбища, где погибшие звезды и остывшие планеты, на которых некогда разворачивалась пышная история прошлых цивилизаций, теперь приближаются к зловещему часу своего окончательного исчезновения.

Я еще раз обошел крышу и остановился у низкого парапета, венчавшего стены сооружения. Отсюда открывался вид на бескрайние возделываемые поля, окружавшие храм и исчезавшие в сверкающих волнистых песчаных дюнах. Крестьяне, занятые древним трудом, склонялись над небольшими участками земли, используя те же приемы и орудия, что и их предки библейских времен. Быки медленно и спокойно вращали то самое скрипучее водяное колесо, что и быки их прадедов. Ревущие верблюды несли такую же тяжелую ношу, которую взваливали на спины животных во времена фараонов. Крестьяне вскапывали и переворачивали плодородную почву той узкой полоски земли, которая, собственно, и представляет собой Египет, бесчисленное множество раз, но так и не истощили и не смогли бы истощить ее удивительное плодородие. Урожаи росли и собирались на этих мирных зеленеющих полях, богатых нильским илом, с легкостью, едва ли сравнимой с любой другой страной в мире. Каждый год неизменно приходил тот желанный благословенный разлив Нила, когда прошедшие большое расстояние воды, словно по волшебству, меняли свой цвет с голубого на коричневый. Они постепенно поднимались все выше, принося на высушенную землю в качестве бесценного дара животворный ил. О да, древняя река была словно мать для счастливых детей, живущих на ее берегах и трогательно веривших, что родительница накормит их своим молоком.

Я взглянул на нее. О Нил! Какое волшебство таится в этом имени? Два раза днем и два раза ночью египетские жрецы совершали омовения в его водах, чтобы сохранить свою чистоту. В наши дни в Индии брамины поступают так же и с той же целью, за исключением того, что они льют на себя воды Ганга или Годавари, и делают это только днем. И у египтян, и у индусов существовало сходное представление о том, что человек, общаясь с другими людьми, собирает невидимый личный магнетизм и что частые омовения необходимы, дабы избавиться от такого влияния, которое часто могло быть нежелательным, если не хуже.

Однако Нил – это больше чем просто широкий водный поток, река, тянущаяся через по л континента. Это живое мыслящее существо, которое взяло на себя ответственность прокормить миллионы мужчин, женщин и детей, а также животных и птиц. Бесчисленные столетия он откладывает полосы ила на полях, делая Египет парадоксом нашей планеты. Это единственная известная мне страна, где поля столь плодородны, и при этом ни в одной другой стране я не видел так мало дождей. Таково волшебство этого благого потока, превратившего в плодородную почву полосу пустыни, которая лежит между двумя параллельными линиями темно-желтых вершин. Там, на полях вокруг храма, крестьяне отводили полную ила воду в узкие пересекавшие их участки канавы. Воду поднимали от берега при помощи ряда устройств и сотни каналов. Я слушал человека в набедренной повязке, склонившегося над своим механизмом подобно тому, как крестьяне фараона сгибались над схожим приспособлением. Его монотонная песня была созвучна каждому движению скрипучего деревянного устройства, поднимающего воду и выливающего ее из ведра. Это был всего лишь длинный подвижный шест, поддерживаемый горизонтальной опорой, нижний конец которого был снабжен тяжелым противовесом. С другой стороны на веревке висело ведро. Если потянуть за веревку вниз, то ведро погружалось в воду, если ее отпустить, оно поднималось, и вода выливалась в канаву. Это древнее изобретение еще пять тысяч лет назад доказало земледельцу свою ценность, а в наши дни оно подтверждает свою значимость крестьянину XX века.

Я пересек крышу и взглянул на другую часть той картины, которую некогда лицезрели исчезнувшие ныне жрецы и умершие фараоны.

На западе поднимались Ливийские горы – розовая крепостная стена за пределами храма, – предлагая ему защиту. Тут и там, где длинная линия гор резко понижалась или образовывала впадины, появились огромные груды песка. Красноватые пики казались живым пламенем, чьи огромные языки поднялись прямо из земли, а затем по волшебству обратились в камень. Возможно, они пылали до сих пор, ибо я чувствовал на лице отражавшийся от них жар, который они обрели на ярком солнце разгорающегося дня.

Эта длинная цепь тянулась через Египет в далекую Нубию, идя параллельно великой реке, которую Природа поручила охранять. Таинственным образом она поставила горы в нескольких милях от берега, чтобы не допустить выхода Нила в широкую африканскую пустыню, где он постепенно исчез бы под песками. Я размышлял о том, не было ли это сделано умышленно. Без такого поразительного сочетания реки, гор и истока не было бы Египта – страны, чья история уходит далеко в спящие тени древности. Я принял ответ, пришедший ко мне из глубин бытия: несомненно, такое положение создали боги, чьим инструментом является Природа. Они готовили путь для могучей цивилизации, которая должна была появиться, чтобы исполнить их великие замыслы. Как каждое великое творение человека, как этот белый храм в Дендере, на крыше которого я стоял, появлялся как воплощение плана, существовавшего в умах его архитекторов, так и каждое собрание отдельных личностей в народ заранее готовилось в умах богов, этих божественных зодчих, благодаря чьим заботам человечество жило и продолжает жить.