Поль Брантон - В поисках мистического Египта

За портиком находился маленький вестибюль, чьи стены покрывали барельефы и столбцы иероглифов. Три прекрасно сохранившихся дверных проема, ведущие к задней и боковым стенам этого крошечного вестибюля, – редкое зрелище в развалинах большинства других храмов. Каждую притолоку венчал архитрав, образованный рядом из более чем двадцати великолепных кобр. Эти змеи не вырезаны на стене в технике выпуклого рельефа, а представляют собой цельные скульптуры. Они поднимают головы и раскрывают капюшоны. Под ними находится привычный символ крылатого солнца. Вместе с последним они образуют массивное украшение высотой почти в один ярд (91,4 см).

По моему мнению, украшения в виде царских кобр указывают, что все три помещения, в которые вели эти проемы, имели в плане храма особое значение. Я миновал проход, располагавшийся в дальнем конце. Сами двери давно исчезли, но можно было разглядеть углубления вверху и внизу, куда вставлялись стержни, на которых они вращались. Я оказался в маленькой молельне, на стенах которой был изображен поклоняющийся царь, а также штандарт богини Хатхор. Под ними в свете фонарика зияло большое отверстие в каменном полу – разрушенный вход в подземную крипту. Я заново исследовал две боковые комнаты и обнаружил в углах отверстия, которые вели вниз, в ту же крипту, а также в подземный коридор. Поистине это место напоминало соты с подземными помещениями и проходами. Справа от портика я нашел в полу два других отверстия. Они вели в узкие коридоры, пыль в которых была никем не потревожена.

Осмотр показал, что один из этих коридоров вел под землей к храму Хонсу.

Пол в самом храме покрывал очень толстый слой пыли, и я пришел к выводу, что она копилось несколько столетий. Я осмотрел древние каменные плиты, пытаясь найти человеческие следы, но не смог обнаружить отпечатки, оставленные обувью. Я увидел лишь следы босых ног, которые, без сомнения, принадлежали арабу – смотрителю расположенного рядом храма Хонсу. Весь пол покрывал толстый слой пыли, на поверхности которого виднелись многочисленные изящные узоры. Их создали одна или две маленьких змеи, проползшие от одного отверстия к другому. Их следы были хорошо видны. Я размышлял о том, как много времени прошло с тех пор, когда турист или путешественник нарушил безмолвное уединение этого святилища. Я знал, что в одном из путеводителей описание этого храма не дается, сказано лишь, что он не заслуживает внимания. Мне также было известно, что посетителей здесь не ждали и не жаждали видеть, поскольку Служба древностей закрыла вход в него деревянной дверью. Я не смог войти, пока не попросил араба – смотрителя главного храма достать из связки ключ, чтобы сопровождать меня в эту маленькую молельню Осириса и отпереть ворота. Почему? Было ли это сделано из-за опасных отверстий в полу?

Каково было назначение этих таинственных крипт и мрачных коридоров? Я вспомнил удивительную, окруженную рвом крипту, выкопанную на глубине сорока футов (12,2 м), которая навела меня на размышления в Абидосе.

Когда я подумал об этом, похожее на гробницу место как будто засияло перед моим взором, и я снова наблюдал отправление древнего ритуала, который изображал смерть и воскрешение Осириса. Я видел этот обряд запечатленным на стенах маленького святилища для мистерий, расположенного на крыше храма в Дендере. Я был свидетелем этого ритуала и сам участвовал в нем в ту ночь, которую провел в темной Камере царя в Великой пирамиде. Его оставил в наследство верховным жрецам Древнего Египта атлант Осирис.

Почему для таких тайных посвящений выбирали подобные темные мрачные места?

На этот вопрос есть три ответа. Во-первых, нужно было обеспечить полную безопасность и секретность тому, что в конечном итоге было не только обрядом для избранных, но и опасным экспериментом. Во-вторых, необходимо было способствовать более легкому погружению кандидата в транс. Это достигалось путем лишения его возможности видеть окружение, что, в свою очередь, предупреждало отвлечение внимания от внутреннего состояния, в которое он готовился войти. И еще одна причина заключалась в обеспечении столь милой сердцам древних людей символичности того состояния духовной тьмы и невежества, в котором иерофанты обнаруживали своего кандидата в начале посвящения. После пробуждения тот открывал глаза под лучами солнца в другом месте, куда его приносили под конец испытания духовного просвещения. После долгого процесса, начинавшегося ночью и завершавшегося с рассветом, посвященный выходил из материалистического невежества (тьмы) к духовному пониманию (свету).

Тайные ритуалы мистерий проводились только в подземных криптах, в особых помещениях рядом со святилищем или в небольших молельнях, построенных на крышах храмов. Все эти места были запретной территорией для простых людей, не осмеливающихся приближаться к ним под страхом ужасного наказания. Иерофанты, совершавшие посвящение кандидата, брали на себя большую ответственность. В их руках были жизнь и смерть этого человека. Если неожиданно вторгшийся чужак прерывал священный ритуал посвящения, это означало бы гибель кандидата, как в наши дни неожиданное вмешательство в тонкую хирургическую операцию могло бы привести к смерти неудачливого пациента. Так чем же, в конце концов, являлось посвящение, если не формой психической хирургической операции, отделением духовного от физического в человеке? Поэтому все помещения для посвящений располагались вне пределов досягаемости и всегда хорошо охранялись. К тем, что находились близ святилищ в больших храмах, нужно было идти в полной темноте. Когда люди миновали проход, свет начинал постепенно гаснуть и у порога святилища исчезал совсем. Когда кандидата полностью погружали в транс, его тело оставляли в этой защищающей темноте до завершения посвящения, для которого его выносили на свет.

Я спрыгнул в отверстие и обследовал темную комнату, где жрецы некогда совершали самые сокровенные обряды, после чего с облегчением поднялся назад к солнечному свету и свежему воздуху.

Двигаясь дальше среди развалин некогда великолепных строений Карнака, я прошел между гигантскими пилонами прекрасного храма Амона-Ра. Эти порталы больше подошли бы великанам, чем обычным смертным. Они возвышались, словно скалы. Египетская тяга к исполинским размерам иногда приводила к ошеломляющим пропорциям, как в случае с Великой пирамидой близ Каира и стенами пилона, в тени которого я стоял. Он был почти пятьдесят футов (около 15,2 м) толщиной, то есть шире, чем должны быть крепостные стены. Что ж, действительно существовал непосвященный внешний мир, который следовало сдерживать, дабы он не осквернил священную территорию этого храма, который древние египтяне гордо величали «престолом мира». Увы! Теперь это разбитый престол. Когда я вошел в большой передний двор, то увидел в нескольких местах разбитую кладку, которую от окончательного разрушения удерживали несколько стоящих колонн. Я медленно пересек этот прямоугольный двор, ступая по неровной земле и сорнякам, которые проросли на том месте, где когда-то лежал прекрасный мозаичный пол в сотни футов длиной.