Оливер Боуден - Assassin's Creed. Тайный крестовый поход

Мария сощурилась. Она понимала: в его словах есть здравый смысл. И успокоилась.

Пока что…

Прошло достаточно времени, прежде чем они снова встретились с Александром. Вид у повстанца был мрачный.

– Как бы Бушар ни хорохорился, а к предостережению Марии он отнесся всерьез.

Произнеся это, Александр настолько свирепо поглядел на тамплиерку, что та потеряла дар речи.

– От своих людей я узнал, что Бушар спешно отплыл в Кирению.

– М-да, не повезло мне, – нахмурился Альтаир. – А я-то надеялся с ним повидаться… Как мне быстрее всего добраться до Кирении?

И вновь Альтаир и Мария оказались на корабле, путешествуя под видом монаха и его спутницы. Рассчитывать на каюту не пришлось. Им отвели место в трюме. Туда же спускались с палубы матросы, чтобы поспать между вахтами. Помимо того, что трюм не самое удобное место для путешествий, Альтаиру и Марии приходилось слушать матросский храп и зажимать нос, поскольку во сне матросы нередко пускали газы. Зато команде корабля совершенно не было дела до двух пассажиров.

Дождавшись, пока Мария уснет, Альтаир нашел ящик, опрокинул его, разложил на нем дневник и достал из сумки Яблоко.

Частица Эдема неярко светилась. Некоторое время Альтаир смотрел на нее, затем стал писать: «Я изо всех сил стараюсь понять суть Яблока, разобраться в его действии и назначении. Одно могу сказать с уверенностью: происхождение этого предмета отнюдь не божественное. Нет, Яблоко – это… орудие или механизм, имеющий необыкновенную точность. Что за люди принесли это чудо в наш мир?»

Сзади послышался шум. Альтаир мгновенно спрятал Яблоко, затем повернулся. Мария проснулась. Он убрал дневник, переступил через двух храпящих матросов и прошел туда, где сидела Мария, упершись спиной в груду ящиков. Она дрожала от холода и зевала. Альтаир сел рядом. Мария подтянула колени к груди. Ее лицо оставалось непроницаемым. Некоторое время они сидели молча, слушая поскрипывание снастей и удары волн о корабль. Оба не знали, день сейчас или ночь, а также долго ли им плыть до Кирении.

– Как ты здесь оказалась? – спросил Альтаир.

– А ты не помнишь… святой отец? – язвительным тоном ответила она. – Ты взял меня с собой. – И добавила шепотом: – Я – твоя любовница.

Альтаир кашлянул.

– Я спрашиваю не про наше путешествие. Что занесло тебя на Святую землю? Что заставило отправиться в крестовый поход?

– По-твоему, я сейчас должна была бы сидеть с вязанием на коленях и одним глазом косить на садовника?

– А разве не так проводят время английские женщины?

– Как видишь, не все. Я из тех, про кого говорят: «В семье не без урода». В детстве я обожала мальчишечьи игры. Куклы были не по мне, что сильно огорчало родителей. Обычно я отрывала им головы.

– Родителям?

– Куклам, – засмеялась она. – Естественно, родители всячески старались выбить из меня мальчишеские замашки, но у них ничего не получалось. И тогда на мое восемнадцатилетие они сделали мне особый подарок.

– И что же тебе подарили?

– Мужа.

– Так ты… замужем? – насторожился Альтаир.

– Была. Его звали Питер. Он был просто очаровательным спутником. Он…

– Что?

– Да больше ничего. Просто… очаровательным. И все.

– Значит, для твоих игр он не очень годился?

– Вообще не годился. Мой идеальный муж должен был бы принимать все особенности моего характера, которые родители старались во мне задавить. Мы бы с ним занимались псовой и соколиной охотой. Муж должен был бы учить меня телесным упражнениям и воинским премудростям, а также разным наукам, которые для женщин считаются излишними. Но Питер был совсем другим. Мы отправились в его родовое имение Холлатон-Холл, что в графстве Лестершир. Там, как и положено хозяйке, я должна была муштровать слуг, вести хозяйство и, конечно же, производить на свет наследников. Не менее трех. Двух мальчиков и девочку, причем именно в такой последовательности. Но мы с мужем не оправдывали ожиданий друг друга. Я ненавидела все эти сословные глупости и дрязги со слугами, однако еще меньше меня занимало воспитание детей и в особенности их рождение. После четырех лет увиливаний и отговорок я сбежала. К счастью для меня, епископ Лестерский был близким другом престарелого лорда Холлатона. Он сумел выхлопотать мне развод с Питером. Для семьи мужа это было меньшее из зол. Уж лучше развестись, чем позволить сумасбродной дурочке позорить их почтенное семейство. Разумеется, мне пришлось убраться из Холлатон-Холла и вообще из пределов Лестершира. Я вернулась в родительский дом, но и там положение оказалось не лучше. Питер потребовал вернуть ему выкуп за невесту, однако мой отец уже успел потратить эти деньги. В конце концов я решила, что для всех будет лучше, если я исчезну. Вот так я и примкнула к крестоносцам.

– В качестве маркитантки?

– Нет. В качестве солдата.

– Но ты же…

– Великолепно умею выдавать себя за мужчину. Разве я не сумела одурачить тебя на кладбище?

– Я догадался, что ты – не де Сабле, но…

– Но ты никак не предполагал, что столкнешься с женщиной? Как видишь, годы моего мальчишеского поведения наконец принесли свои плоды.

– А де Сабле? Ты и его одурачила?

Альтаир не столько увидел, сколько почувствовал ее печальную улыбку.

– Робер вначале мне даже понравился, – тихо сказала она. – Он больше ценил мои неженские качества, чем Питер. Но потом и он нашел способы помыкать мною, и вскоре от его прежнего отношения ко мне не осталось и следа. – Мария вздохнула. – Я рада, что ты его убил. Он оказался никудышным человеком, совсем не достойным моих чувств к нему.

– Это он тебе подарил? – спросил Альтаир, указывая на кольцо с драгоценным камнем.

Мария посмотрела на кольцо и поморщилась, словно забыв, что оно у нее на пальце.

– Да. Он подарил мне это кольцо, когда взял меня под свое крыло. Его подарок – единственное, что связывает меня с тамплиерами.

Воцарилось неловкое молчание. Наконец Альтаир спросил:

– Мария, тебе доводилось изучать философию?

Вопрос ее явно удивил.

– Я читала кое-что… Но не более того.

– Был такой греческий философ Эмпедокл. Он утверждал, что вся жизнь на земле началась с простых вещей. С зачатков. По его мнению, когда-то существовали пальцы без рук, головы без туловищ и глаза без лиц. Со временем все простые формы объединились и постепенно создали все разнообразие жизни, которое мы видим сейчас. Ну как, интересно?

Мария почти зевала.

– Звучит довольно занудно.

– Может, и занудно… Но я следую совету другого философа – Аль-Кинди. Он утверждал: нельзя бояться идей, каким бы ни был источник их происхождения. И правды тоже нельзя бояться, даже если она приносит нам боль.