Оливер Боуден - Assassin's Creed. Тайный крестовый поход

– Альтаир, ты вступаешь на опасную тропу.

Он кивнул:

– Знаю, Мария. Но любопытство меня доконало. Я хочу встретиться с лучшими умами, побывать в лучших мировых библиотеках и узнать обо всех тайнах природы и вселенной.

– И все это – за одну жизнь? Не слишком ли ты амбициозен?

– Кто знает? – усмехнулся Альтаир. – Может, и одной жизни хватит.

– Возможно. И куда ты намерен отправиться в первую очередь?

Альтаир посмотрел на нее и улыбнулся. Он знал, что хочет быть рядом с этой женщиной до самого конца своего путешествия.

– На Восток… – ответил он.

15 июля 1257 г.

У Маттео есть привычка: порой он как-то странно глядит на меня, словно думает, что я рассказываю ему не все. Пока длилось мое повествование о жизни Альтаира, я несколько раз ловил на себе недоверчивые взгляды брата. Так было на шумном масиафском базаре, где вокруг нас кипела жизнь. Так было и в катакомбах под цитаделью, куда мы спускались насладиться прохладным ветром, и возле парапетов, где мы гуляли, следя за головокружительным полетом птиц над долинами. Я ловил на себе этот взгляд и видел в его глазах молчаливый вопрос: «Никколо, а о каких событиях в жизни Альтаира ты умалчиваешь?»

Задай он мне такой вопрос вслух, я бы ответил, что ничего от него не утаиваю… кроме растущего подозрения, что рано или поздно мы с братом тоже будем вовлечены в нить повествования. Альтаир рассказывает мне все это не просто так, а с какой-то целью. Будет ли это касаться Яблока или, возможно, его дневников? Или Кодекса – книги, куда он заносил наиболее впечатляющие находки и открытия.

И опять я ловлю на себе этот испытующий взгляд Маттео.

– И? – многозначительно спрашивает он.

– Что «и», брат?

– Альтаир с Марией отправились на Восток?

– Маттео, Мария – мать Дарима, который пригласил нас сюда.

Брат закрыл глаза, подставив лицо солнцу. Он наверняка пытался мысленно представить Дарима, шестидесятилетнего старика с морщинистым лицом, каким мы его знали, со своей матерью, Марией.

Я благодушно улыбался. Ничего, пусть брат поломает голову. Если Маттео, слушая мой пересказ, забрасывал меня вопросами, то же самое делал и я, хотя и с бóльшим почтением.

– Где теперь Яблоко? – однажды спросил я у Наставника.

По правде говоря, я втайне надеялся, что когда-нибудь он покажет мне этот удивительный артефакт. Альтаир говорил о Яблоке с неизменным восхищением, а иногда и со страхом. Естественно, я надеялся увидеть Частицу Эдема собственными глазами. Мне хотелось на себе почувствовать зов Яблока.

Как ни печально, но Яблока я не увидел. Мой вопрос Наставник встретил недовольным сопением и покашливанием. Затем, погрозив мне пальцем, сказал, чтобы я выбросил из головы мысли о Яблоке и вместо этого сосредоточился на Кодексе. По словам Альтаира, на страницах Кодекса были описаны тайны Яблока. Читающий узнавал о них, но не подвергался неблагоприятному воздействию Частицы Эдема.

Значит, Кодекс. Я решил, что будущее подтвердит значимость этого рукописного труда. И мое будущее, скорее всего, тоже.

Но вернусь к тому моменту, когда Маттео узнал, что Дарим – сын Марии. Брат продолжал размышлять над услышанным. Я тоже думал об удивительном повороте в отношениях Альтаира и Марии. Вначале – противники, затем – товарищи по несчастью, союзники, друзья. Ничего удивительного, что их дружба переросла во взаимное влечение, любовь и…

– Значит, Альтаир и Мария поженились? – спросил Маттео.

– Представь себе. Где-то через два года после событий, о которых я тебе рассказывал, они поженились в Лимасоле. Место бракосочетания было их данью уважения киприотам, поскольку те предложили ассасинам сделать остров главным оплотом братства. Думаю, Маркос был у них почетным гостем и, наверное, поднял шутливый тост за пиратов. Ведь если бы не они, он бы не познакомился с Альтаиром и Марией. Вскоре после свадьбы ассасин с молодой женой вернулись в Масиаф, где у них родился Дарим.

– Дарим – их единственный ребенок?

– Нет. Еще через два года Мария родила второго сына. Его назвали Сефом.

– А где он сейчас?

– Не торопись, брат. Всему свое время. А пока скажу, что в жизни Наставника те годы были в основном мирными и очень плодотворными. Он мало говорит о них, поскольку они для него слишком драгоценны. Но многое из той поры нашло свое отражение в Кодексе. Альтаир постоянно совершал новые открытия и получал откровения.

– Например?

– Вначале он записывал их в своих дневниках. Там можно встретить не только рецепты новых ядов, созданных ассасинами, но и рецепты лекарств. Упоминаются научные достижения, которые появятся в будущем, и катастрофы, что еще не разразились. Альтаир описывает новые виды доспехов, новые скрытые клинки и даже миниатюрное оружие, стреляющее огнем. Он также размышлял о вере и становлении человечества. Он писал о порядке, выкованном из хаоса и учрежденном не каким-то высшим существом, а человеком.

Услышанное потрясло Маттео.

– Порядок, выкованный из хаоса и учрежденный не каким-то высшим существом… – растерянно повторил брат.

– Ассасин подвергает сомнению незыблемость всех принципов веры, – не без пафоса сказал я. – Даже его собственной.

– Как такое возможно?

– Видишь ли, Наставник писал о противоречиях в учении ассасинов. Они стремятся установить всеобщий мир, однако средствами достижения этой благородной цели служат насилие и убийство. Они хотят освободить человеческий разум от любых ограничений и в то же время требуют подчинения наставнику. Ассасины рассуждают об опасностях слепой веры в религиозные и философские догматы, однако настаивают, чтобы члены братства ассасинов беспрекословно следовали Кредо.

– О чем еще писал Альтаир в своих дневниках?

– О Тех, Кто Пришел Раньше. Так он называл существ первой цивилизации. Она оставила предметы, за которыми охотились и тамплиеры, и ассасины.

– Яблоко – один из таких предметов?

– Совершенно верно. Предмет, заключающий в себе громадную силу. Ты помнишь, как неутомимо пытались рыцари-тамплиеры снова завладеть Яблоком. Пребывание Альтаира на Кипре позволило ему изучить опыт тамплиеров. Он узнал, что открытым способам борьбы за власть и влияние они предпочитают скрытые. Их стратегия – уловки и ухищрения. Поразмыслив, Альтаир пришел к выводу, что и ассасинам следует действовать подобным же образом.

Альтаир решил, что братству незачем строить громадные крепости и проводить пышные ритуалы. Все это не делает человека ассасином. Ассасином человека делает его приверженность Кредо. По странной иронии, о том же когда-то говорил и Аль-Муалим. Тот говорил о мировоззрении, которое подвергало сомнению любые учения. От вступивших в братство требовалось постоянно превосходить себя и делать невозможное возможным. Альтаир лишь развил и видоизменил положения своего Наставника. Взяв их за основу, он несколько лет неутомимо упрочивал положение братства на Святой земле. У него был богатый опыт и понимание, чтó значит быть настоящим ассасином. Только в Константинополе его попытки построить жизнь общества по принципам ассасинов потерпели неудачу. В 1204 году там начались волнения. Люди восстали против византийского императора Алексия. Вскоре туда вторглись крестоносцы и принялись грабить город. Все это никак не способствовало осуществлению замыслов Альтаира. Ему пришлось отступить. Это было единственное из его поражений… Я припомнил забавный момент. Когда Альтаир рассказывал мне о его константинопольской неудаче, он как-то странно посмотрел на меня.