Оливер Боуден - Assassin's Creed. Братство

– Твои девочки? – переспросил Эцио, не сумев подавить сарказм.

Сестра явно чувствовала себя здесь как рыба в воде.

– А почему бы и нет? Взгляни.

Ее поведение стало жестче. Эцио бегло пролистал книгу:

– Немногому же ты их научила.

– Думаешь, у тебя бы получилось лучше? – спросила она, язвительностью не уступая брату.

– Nessun problema [71], – резко ответил Эцио.

Чувствуя назревающую ссору, Мария встала из-за стола и подошла к ним.

– Эцио, – обратилась она к сыну. – Люди Борджиа портят немало крови нашим куртизанкам. Девочки стараются не обострять ситуацию, но им трудно избежать подозрения. Ты бы мог кое-чему их научить…

– Хорошо, я буду иметь это в виду. Но прежде мне надо поближе с ними познакомиться. Что-нибудь еще? – спросил он, снова поворачиваясь к сестре.

– Нет.

Возникла пауза.

– Эцио, – произнесла Клаудия.

– Что?

– Нет, ничего.

Эцио собрался уходить, но не смог уйти, не спросив:

– Вы нашли Катерину?

– Ищем, – холодно ответила Клаудия.

– Рад слышать. Когда узнаете о ее точном местонахождении, сразу же известите меня. Я по-прежнему живу на острове Тиберина.

Из большой гостиной до них донеслись музыка и взрывы смеха.

– Стадо у вас обширное. Из кого-нибудь да выдоите эти сведения.

После этих слов он ушел, не простившись.

На улице ему стало стыдно за свое поведение. Чувствовалось, сестра и мать стараются изо всех сил. Но удержится ли Клаудия на этом скользком поприще?

Эцио передернуло. Он не знал, сумеет ли в случае чего защитить своих близких. Это и было основной причиной гнева. Ассасин не представлял своей жизни без матери и сестры. Страх за их безопасность делал уязвимым его самого.

Наконец у Эцио состоялась долгожданная встреча с Макиавелли. Это произошло вскоре после стычки с Клаудией в «Цветущей розе». Поначалу Аудиторе держался замкнуто. Он не любил, когда члены братства исчезали, не поставив его в известность. Но в глубине души Эцио понимал: для Никколо он должен сделать исключение. Само по себе братство было сообществом свободомыслящих и свободолюбивых людей, действующих сообща не по принуждению, а на основе общности взглядов и интересов. Члены братства не были солдатами Эцио, и он не имел ни малейшего права контролировать любого из них.

Макиавелли сторонился дружеских объятий. Ограничились крепким рукопожатием.

– Нам надо поговорить, – решительным тоном начал Эцио.

– Обязательно. – Никколо смотрел ему в глаза. – Итак, тебе известно о моем обмене сведениями с Пантасилеей.

– Да.

– Отлично. В мизинце этой женщины больше понимания важности стратегии, чем во всем внушительном теле ее мужа. Я ни в коем случае не хочу умалить достоинства Бартоломео на поле сражения. – Макиавелли помолчал. – Благодаря одному из моих связных я сумел добыть сведения исключительной важности. Теперь нам известны имена девяти главных тамплиерских пособников, которых Чезаре взял к себе на службу Их задача – держать Рим в постоянном страхе.

– Скажи, как мне их найти.

Никколо задумался.

– Предлагаю побродить по разным частям города и поискать там признаки беспокойства, запугивания, угроз. Поговорить с людьми. Возможно, так ты выйдешь на тех, кто укажет тебе точное направление.

– Эти сведения ты получил от чиновника из канцелярии Борджиа? – спросил Эцио.

– Да, – неохотно признался Макиавелли. – Откуда ты знаешь?

Эцио вспомнилась встреча на рыночной площади – был ли это первый контакт Никколо со связным?

– Да просто ткнул пальцем в небо, – сказал Эцио. – Спасибо за сведения.

– Кстати, Клаудиа, Бартоломео и Ла Вольпе ждут тебя внутри, – сказал Макиавелли. – Как-то подозрительно точно ты ткнул пальцем в небо…

– Интуиция, дорогой Никколо. Только и всего.

Эцио вошел внутрь.

– Интуиция? – недоверчиво пробормотал Макиавелли, входя следом в помещение, служившее тайным святилищем. Все, кто там был, при появлении Эцио встали. Их лица были предельно серьезны.

– Добрый вечер, – поздоровался Эцио и сразу же перешел к делу: – Кому что удалось узнать?

Первым заговорил Бартоломео:

– Мы узнали, что этот bastardo [72]Чезаре сейчас находится в Кастель Сант-Анджело вместе с папой.

– Мои шпионы выяснили, – подхватил Ла Вольпе, – что Яблоко действительно кому-то передали для тайного изучения. Сейчас мы устанавливаем, кому именно.

– А что, трудно догадаться?

– Догадок нам мало. Мы должны знать наверняка.

– У меня есть новости насчет Катерины Сфорца, – сказала Клаудия. – На следующей неделе, в четверг, когда начнет темнеть, ее перевезут в тюрьму Кастель Сант-Анджело.

У Эцио замерло сердце на словах сестры, но все новости были одинаково хороши.

– Отлично, – подытожил Макиавелли. – Значит, нашей главной целью становится Кастель Сант-Анджело. После того как не станет Чезаре и Родриго, все язвы Рима быстро исцелятся.

Эцио поднял руку:

– Я убью обоих при первой благоприятной возможности.

– Только не повтори своей ошибки в хранилище, – раздраженно бросил ему Макиавелли. – Сейчас ты должен будешь убить их и удостовериться, что они мертвы.

– Согласен с Никколо, – сказал Бартоломео. – Медлить нельзя.

– Бартоломео прав, – согласился Ла Вольпе.

– Они должны заплатить за гибель дяди Марио, – сказала Клаудия.

– Друзья, не волнуйтесь, – успокоил их Эцио. – На этот раз они умрут. Даю вам слово.

Наступил день, когда Катерину должны были перевезти в тюрьму при замке Сант-Анджело. Эцио и Никколо затерялись в толпе, что собралась напротив роскошной кареты с плотно зашторенными окнами и гербом Борджиа на дверцах. Караульные, сопровождавшие карету, держали людей на расстоянии, поскольку далеко не все были воодушевлены происходящим. Один из кучеров спрыгнул со своего места, приладил лесенку и распахнул дверцу кареты, после чего встал рядом, готовый помочь пленникам спуститься.

Первой из кареты показалась женщина в синем платье с белым лифом. Эцио мгновенно узнал в ней прекрасную блондинку с хищными губами. Последний раз он видел ее при осаде Монтериджони, но такое лицо не забудешь. Лукреция Борджиа. Она спустилась вниз, полная достоинства, но почти тут же утратила его, как только повернулась обратно к карете и, схватив что-то (или кого-то), выволокла его наружу.

Лукреция за волосы вытащила Катерину Сфорца из кареты, толкнув ее так, что та упала. Волосы и лицо Катерины давно не видели воды и мыла. Скованная по рукам и ногам, в грубом коричневом платье, форлийская герцогиня не утратила силы духа и выглядела величественнее своей тюремщицы. Эцио инстинктивно шагнул вперед, и Никколо пришлось взять его за руку. У Аудиторе на глазах не раз истязали дорогих ему людей, однако сейчас следовало проявить сдержанность. Попытка освободить Катерину сейчас была обречена на провал.