Бернар Вербер - Шестой сон

– Мама, ты считаешь, что это должно было произойти? Ну, с папой… со мной… Ты думаешь, что события, которые произойдут в будущем, заранее описаны в не коем романе, который нам недоступен?

Она наклонилась к нему:

– Я тебе уже говорила, что не склонна верить во что-либо. Но моя мать занималась хиромантией – это искусство читать будущее по линиям руки. Так вот, моя мать объяснила мне, что на левой руке отражено будущее в чистом виде. Задатки, направления, возможные варианты… Но гадают всегда по правой руке, потому что на правой отражено то, что ты изменяешь в ходе жизни, то есть твой собственный реальный сценарий.

Он взглянул на свои руки и заметил переплетение линий разной толщины, на которые раньше не обращал внимание.

– Есть три главных линии: линия сердца – твоя личная жизнь, линия жизни – твое здоровье, и линия головы – твоя профессиональная жизнь. Смотри, вот они.

– Неужели будущее записано в линиях руки? Неужели эти переплетающиеся черточки и есть наш личный «роман»? Неужели все так просто? Но где тогда наша свобода?

Каролина взяла острый нож:

– Смотри, достаточно сделать вот так.

Она порезала руку, и линия, которую она назвала линией жизни, начала кровоточить.

– Мама, что ты делаешь?!

– Использую свободную волю, чтобы изменить мою жизнь. Если существует «роман», описывающий мою жизнь посредством линий руки, то я только что изменила один из его эпизодов.

Она не сразу остановила текшую кровь, чтобы ее сын понял важный урок: свободная воля превыше всего.

В знак победы он поднял вверх сжатую в кулак руку.

Семнадцатилетний Жак Кляйн только что получил аттестат о среднем образовании.

Одноклассники поздравляли его. Преподаватели тоже. Теперь он раздумывал, в каком направлении двигаться дальше. Стать инженером, адвокатом, архитектором или врачом?

– Утро вечера мудренее, – улыбнулась мать, когда он вернулся домой.

Однако ночь оказалась неспокойной.

Без двадцати пять утра Жак был разбужен неясными звуками, раздававшимися в квартире. В животе заныло, он сразу вспомнил ночь, когда его маме сообщили об исчезновении отца.

Звуки стали громче, теперь ему казалось, что это взрывы.

К ним ворвались грабители? – испугался Жак. Телефона под рукой не было, и он не стал искать его. После секундного колебания он взял в руки бейсбольную биту.

Жак вышел из комнаты, повторяя фразу, которую слышал от отца: «Между моментом, когда тебя атакуют, и моментом, когда ты получаешь удар, проходит целая вечность. Все дело лишь в осознании, а время можно замедлить усилием мысли».

Но на самом деле он боялся встретиться лицом к лицу с грабителями.

Взрывы раздавались из кухни. Он медленно открыл дверь и оторопел.

Его мать готовила сэндвичи из DVD-дисков. Она намазывала их маслом, клала сверху ветчину и сыр. Затем отправляла диски поджариваться в микроволновку. В микроволновке они взрывались. Вся кухня была в едком дыму.

Его мать совершенно не выглядела обеспокоенной. Вооружившись большим ножом, она методично нарезала мыло и выкладывала на тарелку поверх помидоров.

Он подошел к ней:

– Мама? Ты меня слышишь?

У нее был рассеянный взгляд, зрачки расширены. Она улыбнулась, но не ответила. Тогда он осторожно заставил ее отпустить нож.

Хорошо, что это не электрический нож.

Хорошо, что она не дерется со мной, как когда-то с папой.

Хорошо, что она не приняла меня за тост.

Постараюсь не разбудить ее, а только защитить от себя самой.

Жак выключил микроволновку и вынул шнур из розетки. Залил огнетушителем пламя, вырывающееся из открытой дверцы.

Затем проводил мать до кровати и убедился, что она накрылась одеялом.

Он сидел рядом и смотрел, как она спит. Во время потасовки с отцом она упоминала о внутреннем чудовище, притаившемся в глубине ее бессознательного, прогнать которого помогут ее научные изыскания… Так, кажется.

Мама, я только что увидел то, что мучает тебя. Теперь я понимаю, насколько велики твои страдания, заставившие тебя посвятить свою жизнь избавлению от них.

Глазные яблоки Каролины быстро двигались под сомкнутыми веками, заставляя дрожать ресницы. Голова была запрокинута. Она пребывала в стадии парадоксального сна.

Жак вернулся на кухню, высыпал в мусорное ведро содержимое тарелки с помидорами и мылом и бросил взгляд на микроволновку – ладно, выбросит завтра.

На следующий день он долго не решался рассказать правду матери, но все-таки рассказал. Она еще не была на кухне, и ее реакция была категоричной:

– НЕТ! Я не верю! Этого не может быть!

Тогда он показал ей сгоревшую печку и содержимое мусорного ведра.

Каролина разрыдалась:

– Значит, я взялась за старое… Такое случалось со мной прежде, но я думала, с этим покончено. Оказалось, нет… чудовище никуда не делось, оно лишь затаилось в глубине моего бессознательного. В таких слоях, до которых невозможно добраться. Куда мне бежать от самой себя?

– Мама, ничего страшного не произошло.

– Наверное, ты решил, что твоя мать – буйная сумасшедшая! Да еще и прожорливая! Это заболевание, сынок, называется «пищевой лунатизм». Люди набирают вес по непонятной для них причине. Да, я больна! Мне так стыдно. Мое собственное тело предало меня!

Она задрожала от отвращения.

– Жак, я обязана найти способ контролировать себя, либо нам придется расстаться навсегда. Я не могу подвергать тебя опасности. Мне нужно ускорить научные исследования. Благодаря им обязательно будет найдено решение.

Каролина схватила блокнот и стала быстро чертить какую-то схему, как понял Жак, связанную с научными поисками.

– Это больше не повторится. Клянусь тебе, Жак!

Юноша нахмурился, он уже жалел, что рассказал матери о том, что было ночью. Реакция Каролины оказалась слишком бурной. Мог бы соврать, что сам сжег микроволновку.

Но был и приятный результат: он нашел ответ на вопрос, касающийся дальнейшей учебы. Он запишется на медицинский факультет.

Жака разбудила струя кортизола, выпущенная его мозгом, которая сработала наподобие внутреннего будильника. Его веки сразу открылись.

Он заснул над конспектами; пробудившись, порывисто встал из-за стола. Затем долго тер веки, пока они не перестали зудеть.

Восемнадцатилетний Жак Кляйн стал студентом медицинского факультета. У него были длинноватые волосы, борода и густые черные брови.

Все дни он проводил за подготовкой к промежуточному экзамену для первокурсников. Он много занимался, однако возникли трудности с запоминанием большого объема информации.

Конспекты лекций были длинными, к тому же надо было читать учебники и зубрить названия сложных болезней. В конце учебного года проводился жесточайший отбор – из трех тысяч его сокурсников только триста смогут перейти на второй курс. Зная об этом, Жак впал в панику.