Йен Макдональд - Бразилья

– Не двигайся! Не двигайся, мать твою! Опусти пистолет! Опусти пистолет!

– Не дури! Они нас всех поубивают! – кричит в ответ Эдсон. – Сматывайся!

Паренек паникует, бросает пистолет и удирает прочь в скрипящие пальмами сады декасэги [171] Термин, принятый для обозначения этнических японцев, которые иммигрировали из Латинской Америки обратно в Японию. . Свет вспыхивает за бамбуковыми занавесками, когда Эдсон затаскивает Фиу на боковую улочку, где припарковал «Ямаху». Господи и все святые, это будет трудновато… Ее руки смыкаются у него на талии. Заводись. Заводись. Заводись. Мотор оживает и ревет. Эдсон рулит одной рукой, объезжая мусорные баки и хлам.

– Возьми пистолет. Возьми пистолет. Стреляй во все, что окажется перед тобой.

– Но…

А он уже летит. Два выстрела вспыхивают над ухом. Он слышит, как пули с визгом рикошетят от стен и балок. Видит два темных силуэта, которые уворачиваются от мотоцикла. Но третий, тот, что с ножом, блокирует выезд с улицы. Дуга синего цвета. Он держит квант-нож ровно, один удар разрежет пополам. Пиф-паф! Парень с ножом выжидает, а потом делает выпад в их сторону с лезвием на изготовку. Закричав от страха, Эдсон лягает его. Удар тыльной стороной руки снимает резиновую стружку с подошвы его кроссовок, но противник повержен. Эдсон выворачивает ручку газа и выезжает на улицу. За ним торопятся два других киллера. Шорох двигателей: на место пребывают полицейские беспилотники и разворачивают свои антенны. Сирены звучат со всех сторон, но Эдсон проезжает сквозь них, к свету и бесконечному потоку машин его Сампы. Холодное дуло упирается в ямочку за ухом на Руа Луиш Гама.

– В этой штуковине не осталось пуль.

Он ощущает щекой теплое дыхание Фии.

– Уверен? Ты считал?

– Ты собираешься убить меня прямо в потоке машин?

Она протягивает руку и кладет ее на ручку газа рядом с его ладонью:

– Рискну.

С норовом. Очень в ее стиле. В стиле Фии.

– Так кто ты такой, черт бы тебя побрал?

– Убери пушку, и я тебе расскажу. Одному Господу известно, сколько камер это записало.

– Камер?

– Ты и правда не отсюда, да?

Холодное дуло сменяется жарким шепотом:

– Да, не отсюда.

– Меня зовут Эдсон Жезус Оливейра де Фрейтас.

– Это ничего не значит. Просто имя. С кем ты? С каким орденом?

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Она была знакома с тобой? Я про мой… двойник.

– Ну да. Она была моей девушкой.

Она говорит быстро и резко:

– Я не она. Ты должен это понимать.

– Но ты – Фиа Кисида.

– Да и нет. Я – Фиа Кисида. Это ты был тогда на шоссе? Куда мы едем?

– Куда-нибудь. Где безопасно?

Не домой. Некоторые вещи, даже посерьезнее пистолетов, не объяснишь доне Ортенсе. Эмерсон может бросить пару матрасов на полу в офисе. Покатит, пока Эдсон будет размышлять, что делать с двойником своей убитой подружки, которая явилась из параллельного Сан-Паулу и за которой охотятся с пистолетами и квант-ножами. Он чувствует, как руки Фии сжимаются на его талии, пока он расплывчатой кляксой летит через волну габаритных огней. В лицо бьет ветер, девушка молчит. Она понимает, где она. Это все еще Сан-Паулу.

Ее руки сжимаются сильнее, когда он сворачивает с шоссе на серпантин, ведущий в нутро Сидаде-де-Лус. Она смотрит на мототакси, автобусы и на величественный фасад Ассамблеи Бога с колоннами, напоминающий построенный на скорую руку рай, на провисшие кабели и белые трубы, которые бегут через дома и обнесенные стенами дворы, в сияющую, хаотическую массу верхнего города – к настоящей, упорствующей в своем грехе фавеле.

Дорога в очередной раз сворачивает, затем Эдсон резко бьет по тормозам. Впереди кто-то есть, практически у него под колесами. Мотоцикл заносит. И Фиа – Фиа-2, как он называет ее про себя, – скользит по маслянистому бетону и ударяется об обочину. Придурок на дороге – это Вкусняшка, который покинул свой обычный наблюдательный пункт на заправке Ипиранга, где он терроризирует водителей, чтобы те дали ему помыть ветровое стекло, пока заправляют машины.

– Эдсон, Эдсон, Эдсон! Налик! Он мертв! Его убили! Прямо сюда приехали.

Эдсон хватает Вкусняшку за край мешковатой майки и тащит за заправочную станцию, подальше от света, к газовым баллонам.

– Заткнись и не произноси мое имя, непонятно, кто нас слушает или смотрит.

– Налик, они его…

– Заткнись. Стой здесь.

Он поднимает красивую нежную «Ямаху» и подкатывает к Фии-2. Просто Фии. Нет, это неправильно.

– Все в порядке? – Она собирается что-то сказать по поводу своей разодранной толстовки, но на это у Эдсона нет времени.

– Подними капюшон. Держись подальше от камер. И запрись в женском туалете. Здесь есть люди, которые могут тебя опознать. Я вернусь за тобой, а сейчас мне нужно отлучиться по одному делу.

Эдсон велит Вкусняшке сбегать к доне Ортенсе и попросить его походную сумку.

– Она знает, что это значит. И веди себя с моей матерью вежливо, ты, неуч.

Он едет через переулки и ладейру под провисшими проводами и бугенвилиями. Мимо проскакивают мототакси, оттесняя его к стенам узких улиц. Перед домом все еще стоит машина скорой помощи. Эдсон слышит, как полицейские беспилотники кружат над головой. У небольшой толпы терпеливый язык тела людей, которые из свидетелей превратились в дежурных. Дырка с человеческий рост прорезана в воротах, затронута и часть стены. Точно такая же зияет во входной двери и дверной коробке. Из нее как будто вырывается целый шквал черных птиц, они летают над Эдсоном, ослепляя его своими крыльями, клювами и когтями, птица за птицей, их слишком много, они слишком быстрые, и он бьет их, колотит, но вылетают все новые и новые, и кругом сплошные крылья, и Эдсон знает, что если зазевается, то упадет, и когти вонзятся ему в спину.

– Что случилось? – спрашивает Эдсон у миссис Мораес, сидящей на обочине в шортах и шлепках, ее волосы все еще закручены на фольгу, а рука прижата ко рту. Вокруг стоят соседи.

– Приехали на мотоцикле. Тот, что сидел сзади, сотворил это. Господь любит моего мальчика, моего бедного сыночка, разве он вообще что-то кому-то сделал плохое?

Рядом с машиной скорой помощи он видит дилера, который помогает ему сбывать антиквариат. Все алиби Эдсона тут же в толпе. На их лицах написано: «Он умер за тебя». «Что, если тебя убьют?» – пошутил Налик. В итоге убили его самого. Санитары уносят в своем черном мешке тело, на котором надеты айшэды, сообщающие – это Эдсон Жезус Оливейра де Фрейтас. А Эдсон теперь никто. Ему нет места в Сидаде-де-Лус. На заправке Ипиранга он видит, как мимо проезжает скорая с включенными мигалками и орущей сиреной. Вкусняшка принес его походный мешок.

– Еще одна просьба, Вкусняшка. Сходи и скажи доне Ортенсе, что я у Сестер.