Аластер Рейнольдс - Обреченный мир

Несколько инструментов в рубке реагировали на переход в зону прогресса, но это были крайне сложные как в применении, так и в обслуживании приборы. Поэтому относились к ним с эдаким снисходительным уважением, как к жадной до внимания примадонне в оперной труппе. Бывалые авиаторы больше доверяли зебровым амадинам, которых разводили в Рое. Эти птицы переставали петь, а потом и падали с жердочек задолго до того, как зональный переход чувствовали люди. Птичий щебет прекрасно сочетался с гулом и треском приборов.

Все было в порядке. Птицы вели себя активно, приборы радовали нормальными показаниями, как и часы, которые постоянно сверяли с часами на других кораблях. Никаких изменений пока не наблюдалось и в целом флоте – от «Репейницы» до основной части Роя и последнего корабля арьергарда. Отступи Напасть лишь на сотню лиг, неоспоримые доказательства проявились бы уже сейчас. Нет, пустошь наверняка сместилась лиг на сто пятьдесят, а то и дальше, изменив географию целого полушария.

После полудня «Репейница» углубилась в пустошь настолько, что даже Глушь стала мрачной серо-зеленой полосой на горизонте. Внизу виднелись сплошные вода и камни – однообразный пейзаж напоминал непрерывно прокручивающийся фильм. По крайней мере, так казалось Кильону, несколько часов простоявшему на смотровой палубе. Лес тоже бывает однообразным, но это однообразие обилия, а не оскудения. Здесь же Кильон видел мир, ободранный до костей, не лицо, а оголенный череп.

После заката Рой скорость не сбавил, хоть и углублялся в незнакомую территорию, не опираясь даже на самые схематичные планы. Днем «Репейница» набрала максимальную рабочую высоту, высматривая на горизонте препятствия – метеосистемы и горные цепи, которые придется облетать. На длинных тросах подняли шары с автоматическими камерами и локаторами для наблюдения.

В чистом небе ничего угрожающего не просматривалось, поэтому решили и дальше лететь на нормальной скорости, полагаясь исключительно на данные гироскопа и астрономические координаты, чтобы не сбиться с курса. Если днем на корабле царила напряженность, то к вечеру она сменилась паникой. С приборов в рубке не спускали глаз. Амадины ночью спят, клетки завешены черной тканью – птицы зонального сдвига не ощутят. Экипаж теперь целиком и полностью полагался на капризные, сложно настраиваемые приборы. Ну и разумеется, на собственную физиологическую реакцию. До сих пор показания приборов и внешние условия отличались стабильностью, но остро чувствовалось, что рано или поздно ситуация изменится. Кильону об этом говорила мрачная безысходность, написанная на лицах авиаторов, которые сновали туда-сюда, передавая на мостик свежие показания датчиков. Эти люди словно готовились отправиться на край света.

Бездельничать Кильон себе не позволял. Он радовался, что собрал и переправил ящик с лабораторной утварью и реагентами до вмешательства Спаты, ведь иначе борг многое уничтожил бы при побеге. Ожидая, когда оценят ущерб, Кильон тем временем работал над новыми партиями сыворотки-15, очищая ее для доставки в город. А когда химические реакции не требовали его наблюдения, оказывал посильную помощь в составлении карт. На «Репейнице» не хватало людей для контроля всех аэрофотокамер, и экипаж Куртаны охотно пользовался услугами Кильона. Обслуживать стереоскопическое оборудование для фотосъемки было несложно. После того как авиаторы разъяснили основные принципы, Кильон загрузил и проявил сотни фотопластинок, фиксируя положение корабля и высоту полета согласно показаниям приборов из рубки, чтобы соотнести каждый двумерный снимок с картами, которые параллельно составлялись вручную. Кильон сосредоточивался на значимых наземных объектах – крупных озерах, заметных участках обесцвечивания минералов или обнажения горных пород, которые можно будет считать ориентирами, если перелеты Напасти когда-нибудь станут обычной практикой.

Ночью показаний не снимешь, а из-за усталости работа в лаборатории на определенном этапе становилась непродуктивной. Когда стемнело и Кильон сделал все, на что хватило сил, он отправился на поиски Куртаны. Он нашел ее на мостике. Мерока дежурила на гелиографической станции – вместе с Аграфом принимала и отправляла сообщения. Кильон вгляделся во мрак и увидел мерцающий огонек корабля-отправителя, далекого и недосягаемого, как звезда в другом конце Галактики.

– Есть хорошая новость и не очень хорошая, – объявила Куртана и слегка изменила курс, прежде чем заблокировать штурвал.

– Давайте сначала хорошую.

– По словам Рикассо, из лаборатории удалось спасти больше, чем он рассчитывал. Часть сыворотки-пятнадцать и запасы реагентов для ее очищения уничтожены, но могло быть еще хуже. Сыворотка-шестнадцать потеряна почти полностью, но тут как посмотреть: без боргов работать над ней все равно невозможно.

– Что с боргами?

– Найдены и нейтрализованы. Шторм, который спровоцировала Нимча, не пощадил ни одного из них. Но если Рикассо нужно больше той сыворотки, придется начинать с нуля.

– По крайней мере, у нас есть сыворотка-пятнадцать. Сколько ее осталось с учетом бутылей, которые я переправил сюда?

– Две трети того, что было. Мы спасем меньше клиношников, чем рассчитывали, но все могло кончиться хуже.

– Да, наверное, – отозвался Кильон. – Будь это случайностью, я вообще не роптал бы. Но потери препарата можно было избежать. Спата и его сторонники должны за это поплатиться.

– Плавно подводишь к смертной казни? – ухмыльнулась Куртана.

– Об этом я не говорил. Но Спата должен понести наказание за гибель жителей Клинка, которых мы не спасем, а не только за ройщиков, убитых боргами. Кстати, сколько погибших в итоге?

– Четверо. Обнаружены еще два трупа, оба с недостающими органами. При поисках едва не погиб еще один ройщик, просто потому, что ползать по техотсекам корабля опасно.

– Четверо погибли, чтобы доказать правоту Рикассо.

– Спату призовут к ответу, уверяю тебя. Фотопластинки однозначно показывают, что он был в лаборатории. Твоя невиновность вне сомнений.

– Как и моя истинная сущность, да? Или Нимчи?

– Ройщикам о вас известно. Большинство принимает вас или примет, дай срок. Терпение, Кильон, они же только люди.

– Вы говорили еще про не очень хорошую новость.

Куртана изменилась в лице, словно до сих пор запрещала себе думать о неприятном.

– Наверное, вариантов тут не было. При иных обстоятельствах Рикассо расформировал бы экипажи оппозиционеров и посадил бы на их корабли своих сторонников. Однако, поступи он так сейчас, проблема решилась бы лишь временно. Спату и его ближайшее окружение он вычислил, но кто знает, сколько еще среди нас затаившихся врагов, дожидающихся новой возможности восстать? Напасть мне представляется вроде лакмусовой бумажки. Если ты с Рикассо, то полетишь за ним через пустошь, и будь что будет. А если нет… – Куртана осеклась, будто в горле что-то застряло, но потом взяла себя в руки. – Рикассо позволил им лететь прочь, и как минимум двадцать капитанов уже приготовились. Если не желают следовать за нами, то могут забрать корабли с горючим, оружием, едой и медикаментами, которые есть на борту, и отправиться куда угодно, лишь бы Рою не мешали. Иными словами, Рикассо не желает их больше видеть. Если увидит, Рой откроет по ним огонь.