Маргарет Этвуд - Беззумный Аддам

– Может быть, ему будет удобнее без этих вещей? – говорит Тоби, указывая на кепку и очки.

– Эти вещи должны быть у него, – отвечает мужчина. – Это вещи Джимми-Снежнычеловека.

– Они ему нужны, – говорит женщина пониже ростом. – Коростель говорит, что эти вещи должны быть у Джимми-Снежнычеловека. Видишь, вот эта вещь – для того чтобы слышать Коростеля.

Она поднимает руку Джимми с часами.

– А эта вещь помогает ему видеть Коростеля, – мужчина указывает на солнечные очки. – Только ему.

Тоби хочет спросить о назначении кепки, но сдерживается.

– А зачем вы вынесли его наружу? – спрашивает она.

– Ему не нравилось в том темном месте. Там, – мужчина показывает на дом.

– Здесь Джимми-Снежнычеловеку удобнее путешествовать, – говорит женщина повыше.

– Он путешествует? – переспрашивает Тоби. – Во сне?

Может быть, они имеют в виду сон, который, по их мнению, снится Джимми?

– Да, – отвечает мужчина. – Он путешествует сюда.

– Он бежит – иногда быстро, иногда медленно. Иногда идет, потому что он устал. Иногда Свиные его преследуют, потому что им не хватает понимания. Иногда он залезает на дерево, – говорит женщина пониже.

– Когда он доберется сюда, то проснется, – говорит мужчина.

– А где он был, когда начал путешествовать? – осторожно спрашивает Тоби. Она не хочет, чтобы ее вопрос показался неверием.

– Он был в Яйце, – говорит женщина повыше. – Там, где в самом начале были мы. Он был с Коростелем и с Орикс. Они спустились с неба, чтобы встретиться с Джимми-Снежнычеловеком в Яйце и рассказать ему новые истории, чтобы он потом рассказал их нам.

– Да, вот откуда берутся истории, – говорит мужчина. – Но сейчас в Яйце стало слишком темно. Орикс и Коростель все равно могут там быть, а Джимми-Снежнычеловек больше не может.

Все трое тепло улыбаются Тоби, словно уверены, что она поняла каждое слово из этого рассказа.

– Можно я посмотрю на ногу Джимми-Снежнычеловека? – вежливо спрашивает она. Они не возражают, но не убирают ладоней с его тела и продолжают мурлыкать.

Тоби смотрит, как поживают опарыши под тканью, которой она вчера обмотала ступню Джимми. Они трудятся вовсю, счищая мертвую плоть: опухоль спадает, и выделений из раны стало меньше. Эти опарыши уже почти созрели; завтра надо взять подтухшего мяса, положить где-нибудь на солнце, приманить мух, чтобы вывести свежих опарышей.

– Джимми-Снежнычеловек подходит ближе, – говорит низенькая женщина. – Когда он придет, он расскажет нам истории Коростеля, как он всегда делал, когда жил у себя на дереве. Но сегодня рассказывать будешь ты.

– Я? – переспрашивает Тоби. – Но я не знаю историй Коростеля!

– Ты их узнаешь, – говорит мужчина. – Это случится. Потому что Джимми-Снежнычеловек – помощник Коростеля, а ты – помощник Джимми-Снежнычеловека. Вот почему.

– Ты должна надеть эту красную вещь, – говорит низенькая женщина. – Она называется «кепка».

– Да, «кепка», – подтверждает высокая женщина. – Вечером, когда настанет время мотыльков. Ты наденешь эту кепку Джимми-Снежнычеловека себе на голову, а эту круглую блестящую вещь наденешь себе на руку и послушаешь ее.

– Да, – кивает другая женщина. – И тогда слова Коростеля начнут выходить у тебя изо рта. Так всегда делает Джимми-Снежнычеловек.

– Видишь? – мужчина показывает на буквы, украшающие бейсболку: «Ред Сокс». – Эту вещь сотворил Коростель. Он тебе поможет. Орикс тоже тебе поможет, если в истории есть животные.

– Когда начнет темнеть, мы принесем рыбу. Джимми-Снежнычеловек всегда сначала съедает рыбу, так велел ему Коростель. Потом ты наденешь кепку, и послушаешь эту вещь Коростеля, и расскажешь нам истории Коростеля.

– Да, как Коростель сотворил нас в Яйце и убрал хаос плохих людей. Как мы вышли из Яйца и пришли сюда с Джимми-Снежнычеловеком, потому что здесь больше листьев, которые мы можем есть.

– Ты съешь рыбу и расскажешь нам истории Коростеля, так всегда делал Джимми-Снежнычеловек, – говорит женщина, которая пониже ростом. Все трое смотрят на Тоби жутковатыми зелеными глазами и ободряюще улыбаются. Они, кажется, не сомневаются в ее способностях.

«Какой у меня выбор? – думает Тоби. – Я не могу сказать «нет». Они будут разочарованы и уйдут сами по себе, обратно на берег, и там на них могут напасть больболисты. Для больболистов они – легкая добыча, особенно дети. Разве я могу допустить, чтобы это случилось?»

– Ну хорошо, – говорит она. – Я приду вечером. Я надену кепку Джимми, то есть я хотела сказать, Джимми-Снежнычеловека, и расскажу вам истории Коростеля.

– И еще ты послушаешь блестящую вещь, – добавляет мужчина. – И съешь рыбу.

Похоже, это устоявшийся ритуал.

– Да, я все это сделаю, – говорит Тоби.

«Черт, – думает она. – Надеюсь, они эту рыбу хоть приготовят».

Когда Ребекка собирала посуду после завтрака, ей почудилось, что в листве мелькнуло мрачное лицо с резкими чертами. Но Тоби решила, что тревога ложная – никаких больболистов поблизости не обнаружилось, и, что еще лучше, в Ребекке не появились дыры от пистолета-распылителя и ни одного ребенка из Детей Коростеля не утащили, вопящего, в кусты. Но все равно все напряжены.

Тоби просит матерей из числа Детей Коростеля передвинуться поближе к саманному дому. Они удивленно смотрят на нее, и она сообщает, что так велела Орикс.

День идет дальше без происшествий. Никто из путешественников не возвращается – ни Шеклтон, ни Черный Носорог, ни Катуро. Ни Зеб. Тоби проводит остаток утра в огороде за вскапыванием и прополкой; это занятие не загружает ум, успокаивает и помогает заполнить время. На одной грядке проклюнулся кургорох, на других уже лезут из земли шпинатные листья и перистая ботва морковки. Ружье Тоби держит под рукой.

Крозье и Колибри выгоняют париковец из ограды, на пастбище. У обоих пистолеты-распылители: в случае стычки с больболистами у них будет преимущество, два пистолета против одного. Если только их не застанут врасплох. Тоби надеется, что они не забудут посмотреть наверх, если поблизости окажутся деревья. Скорее всего, именно так больболисты захватили Аманду и Рен – прыгнули сверху, с дерева.

«Почему война так похожа на дурацкие детские розыгрыши? – думает Тоби. – Прячутся за кустами, выскакивают и кричат «Бууу!». Или делают «бубух». Разницы практически никакой, если не считать крови. Проигравший падает с криком, раскинув руки и состроив глупое лицо с разинутым ртом. Все эти древние библейские цари, что ставили ноги на шеи побежденных, вешали царей-соперников на деревьях, приказывали сложить кучу отрубленных голов – в этом есть что-то от чистой детской радости.

Может, именно это сподвигло Коростеля. Может быть, он хотел с этим покончить. Начисто удалить из нас эту часть: ухмыляющуюся первобытную злобу. Начать нас с чистого листа».