Линкольн Чайлд - Забытая комната

Медленно пройдясь взглядом по комнате, Логан задержался на старом радиоприемнике настольной модели, в корпусе розового дерева. Он рассеянно повернул ручку включения. Ничего. Заинтригованный, Логан взял приемник, повертел в руках и снял заднюю крышку, за которой обнаружилась мешанина из старых, коричневых и желтых проводков и деталей. А вот электронные лампы были заменены оборудованием более современным. Логан пожал плечами, поставил радиоприемник на полку и отвернулся.

Уложив в сумку приборы и записную книжку, он снова огляделся, выбрал самое удобное с виду кресло – судя по стоявшему рядом книжному пюпитру и потертому подлокотнику, именно его предпочитал Стрейчи, – сел, закрыл глаза и стал ждать.

Еще в юном возрасте Логан обнаружил в себе дар эмпата – уникальную, почти сверхъестественную способность ощущать чувства и эмоции других людей. Иногда – если эти чувства и эмоции были особенно сильными или человек оставался в одном месте достаточно долго – ему удавалось воспринимать их даже по прошествии некоторого времени.

Теперь, устроившись в кресле и оставив только мягкий и теплый мутновато-янтарный свет, он освободился от всех мыслей, забот и чувств и стал ждать, когда комната заговорит с ним. Поначалу не было ничего, кроме неясного, диссоциативного ощущения безопасности и комфорта. Удивляться не приходилось: в жизни Стрейчи не было ничего – ни «дымящихся стволов», ни спрятанных в шкафу скелетов, ни эмоциональных проблем, – что могло бы подтолкнуть его к…

И тут случилось нечто странное. Логану послышалась музыка. Сначала тихая, едва слышная. Энигматолог ждал, сосредоточенно и внимательно, и постепенно она зазвучала громче и яснее, чувственная и глубоко романтическая.

Ничего подобного с ним прежде не случалось. Как обладатель особого дара, Логан привык получать эмоциональные впечатления, сильные чувства, порой даже обрывки воспоминаний. Но никогда не слышал музыку. Он выпрямился, открыл глаза и огляделся – может быть, звуки доносятся из других комнат…

И музыка тотчас смолкла.

Логан встал, выключил свет и вернулся в кресло. Опять-таки – сначала ничего. Ощущение комфорта, безопасности и покоя исчезло вместе с музыкой. Постепенно им все сильнее овладевали другие чувства – неуверенности, смятения, тревоги.

А потом вернулась музыка – пианино. Оно играло сначала тихо, потом все громче. Мелодия была та же, проникновенная, романтическая, но и она понемногу менялась. Усложнялась, звучала все настойчивее, требовательнее: длинные проигрыши нарастающего арпеджо в минорном ключе, исполняемые быстрее и быстрее. В этой музыке было что-то невыразимо тревожное, вплетенное в сложные пассажи, почти недоступные постижению, почти, как казалось Логану, дьявольские.

А потом к музыке прибавилось кое-что еще – запах, каким-то странным образом бывший неотъемлемой частью музыки, и этот запах становился все гуще и сильнее, пока не превратился в омерзительную, тошнотворную вонь, какая бывает от горящей плоти. Внезапно из прошлого – а может, из будущего? – всплыла картина: старый дом, рвущееся из окон пламя…

Логан вскочил на ноги. Во рту пересохло. Сердце колотилось в груди. Нетвердым шагом, на ощупь, в темноте, он добрался до выключателя, включил свет и привалился к стене, хватая ртом воздух и тряся головой, чтобы избавиться от звучащей в ушах жуткой музыки.

Дыхание пришло в норму через несколько минут. Логан подобрал сумку, вышел из комнаты в коридор, повернулся, выключил свет и закрыл за собой дверь. Потом положил ключ в карман и направился по коридору к своей комнате, изо всех сил отгоняя мысли и стараясь ни о чем не думать.

Центр технического обслуживания размещался в напоминающем ангар строении с восточной стороны особняка, между другими, но поменьше, хозяйственными постройками, образующими своего рода мини-кампус. Хотя хитроумно спроектированный фасад и пытался имитировать «Темные фронтоны», огромные раздвижные двери и плоская крыша выдавали его истинную природу.

Пройдя через служебный вход, энигматолог как будто оказался в гроте. Справа выстроился внушительный батальон газонокосилок, измельчителей, мини-тракторов «Кубота», траншеекопателей «Дитч уитч» и с полдюжины более эзотерических образчиков – все сияющее и готовое к использованию. За ними находились два ремонтных бокса с большой секцией запасных частей. Присмотревшись, Логан разглядел в полутьме боксов нескольких механиков в комбинезонах, занятых разборкой какого-то оборудования. Посредине центра стояли длинные и высокие, от бетонного пола до потолка, стеллажи с широкими поддонами, заполненными всем необходимым для поддержания жизнедеятельности комплекса: электровыключателями, полихлорвиниловыми трубами, монтажными платами, санитарно-технической арматурой, канцелярскими принадлежностями и многим другим – с соответствующими этикетками и номерками. Дальше находилась механическая мастерская, а за нею, вдоль левой стены, протянулись кабинки, в которых стучали по клавишам и разговаривали по телефонам. Логан подошел к ближайшему рабочему и спросил, где найти Иена Олбрайта. Ему указали на металлическую лесенку у стены.

Офис был небольшой, но функциональный. Одна стена, полностью стеклянная, позволяла обозревать все пространство центра. Сам Олбрайт оказался немолодым добродушным толстячком с красным носом отпетого пьянчуги.

– Садитесь, – сказал он, со смехом забираясь на край стола, заваленного рабочими нарядами, счетами-фактурами и докладными. – Доктор Олафсон предупредил, что вы придете.

Говорил Олбрайт с сильным акцентом рабочих районов Лондона – после несколько удушающей академической атмосферы главного здания на Логана как будто дохнуло свежим ветерком.

– Спасибо. – Он опустился на стул. – Должен признаться, мистер Олбрайт…

– Иен, если вы не против.

– Должен признаться, Иен, я так и не понял толком, какая у вас должность. Один назвал вас «управляющим инфраструктурой», другой – «начальником строительства».

Олбрайт закинул голову и весело рассмеялся.

– Чушь это все. Я всего лишь суперсмотритель – и у меня на попечении все это огромное муниципальное хозяйство. – Он небрежно махнул рукой в сторону особняка и снова рассмеялся.

Смеялся Олбрайт заразительно, и Логан поймал себя на том, что и сам невольно улыбается и что менять настроение ему вовсе не хочется.

– Вообще-то я пришел поговорить об одном бывшем резиденте этого самого муниципального хозяйства.

– Да? И кто бы это мог быть?

– Уиллард Стрейчи.

Улыбка моментально слетела с лица Олбрайта.

– Да, жутковатое дельце, – глухо сказал он.

– Верно.