А. Дж. Риддл - Эра титанов

Уорд вздохнул, набирая побольше воздуха, и стал рассказывать дальше:

– При этом чем меньше гравитации, тем быстрее идет время – вы переживаете больше событий, вроде фильма, поставленного на перемотку. Как раз это и происходит с ГСП. В соответствии с теорией общей относительности, часы на каждом спутнике должны уходить вперед по сравнению с теми часами, что находятся на Земле, на сорок пять микросекунд в день. Поэтому на каждый день, который проходит здесь, на Земле, там, в двадцати тысячах километров от источника гравитации, приходится один день и сорок пять микросекунд. Кажется, не слишком много, но это уже путешествие во времени. Спутники летят в наше будущее. Но это лишь часть того, что происходит наверху.

Майк потер глаза и проворчал:

– У меня от твоих рассуждений мозг начал плавиться, Боб.

– Послушай еще немного, – усмехнулся наш пожилой товарищ. – Есть одна часть загадки путешествий во времени, связанная с ГСП, – скорость. Помните пример с близнецами?

Он сделал паузу, дожидаясь ответа, но мы с Майком молчали.

– Хорошо, – кивнул Уорд. – Как и наш космический корабль, спутники ГСП передвигаются в пространстве очень быстро. Они не находятся на геостационарной орбите, как думают многие. Они облетают земной шар примерно каждые двадцать четыре часа, а для этого им необходимо развивать скорость, равную приблизительно четырнадцати тысячам километров в час. Скорость света равна примерно миллиону километров в час, так что это всего лишь маленькая ее часть, но и ее достаточно для искажения времени. В данном случае вместо того, чтобы ускорить его бег, она его замедляет. Помните нашего близнеца в космическом корабле? Для него время текло медленнее из-за гравитации и скорости движения. Специальная теория относительности предсказывает, что благодаря скорости в четырнадцать тысяч километров в час мы должны увидеть, что стрелки часов на спутниках ГСП двигаются медленнее на семь микросекунд в день – и так действительно происходит. Таким образом, скорость спутников замедляет время на них на семь микросекунд, но низкая гравитация ускоряет его на сорок пять. Когда вы сложите результаты специальной и общей относительности, получится, что каждый спутник движется вперед во времени на тридцать восемь микросекунд в день. Ровно это с ними и происходит: часы на спутниках ежедневно отмечают тридцать восемь микросекунд, которых мы не видим здесь, на Земле.

– Какое это имеет отношение к нашему самолету, Боб? – нетерпеливо спросил Майк.

– Самое прямое. Если бы мы сели в Хитроу, то немного вернулись бы назад во времени. Из аэропорта Кеннеди до Хитроу семь часов полета, и его основная часть проходит на высоте от тридцати до сорока тысяч футов со скоростью около шестисот миль в час. Таким образом, приземлившись, мы были бы немного моложе тех, кто находился на земле. Разница во времени незначительная – всего доля секунды, может быть, сто наносекунд, – но тем не менее для нас прошло бы меньше времени, чем для тех, кто не летел с нами. Дальше еще более странно. Если б мы летели на запад, против вращения Земли – скажем, из аэропорта Кеннеди в Гонолулу, – наша скорость была бы ниже, чем идут часы на земле, и, выйдя из самолета, мы были бы старше тех, кто встречает нас в аэропорту.

Вывод: чем ближе вы находитесь к сильной гравитации и чем выше скорость вашего перемещения, тем медленнее течет время. Если вы будете двигаться достаточно быстро, вы даже можете остановить время – ну, почти. И хотя вы ничего не почувствуете – по крайней мере, по вашим представлениям, ничего особенного не произойдет, – внешний мир будет двигаться быстрее.

– Интересно, – пробормотал я, пытаясь осознать то, что услышал. – Но пока речь шла о долях секунды. – Я показал рукой на диковинное сооружение. – Складывается впечатление, что прошло гораздо больше времени.

– Совершенно верно. Моя теория, Ник, состоит в том, что наш самолет пролетел сквозь участок пространства-времени с искаженной гравитацией. Это единственное разумное объяснение, учитывая нынешние представления науки о реальности. Гравиметрическое искажение растягивает пространство-время, и время течет или медленнее, или, как в нашем случае, быстрее. Скажем, это искажение создало пузырь в пространстве-времени, и наш самолет оказался внутри, где время бежало с невероятной скоростью. Если бы пузырь лопнул, нас выбросило бы в то время, на котором остановились наши часы. Этому есть только два возможных объяснения: гравиметрическое искажение возникло в результате естественных причин…

– Естественных? – спросил я.

– Это вероятно. Мы совершенно уверены в существовании черных дыр – на самом деле, возможно, такая дыра имеется в самом центре нашей Галактики. Как я уже говорил, они искажают время, заставляя его двигаться медленнее, когда к ним приближаются объекты. Во Вселенной есть и другие виды гравитационных ям, и некоторые действуют в обратную сторону, то есть заставляют время идти быстрее. Вполне могло так получиться, что мы попали в гравитационную бурю – естественный феномен, которого мы не понимаем. Если честно, в том, что касается аэрокосмической науки, мы пока находимся в каменном веке.

– Ты сказал, что есть два объяснения? – напомнил я Уорду.

– Второе, которое мне представляется более вероятным, состоит в том, что мы имеем дело не с естественными факторами. Кто-то доставил нас сюда, кто-то, знакомый с технологиями выше нашего понимания, – возможно, с помощью кого-то из пассажиров самолета.

– Очень интересно… – протянул я задумчиво.

Не знаю почему, но перед моим мысленным взором возник Юл Тан, тихий пассажир из бизнес-класса, который ни на секунду не отрывался от своего лэптопа. Я решил, что в словах Боба что-то есть, и решил поговорить с Таном, когда мы вернемся.

Некоторое время мы молчали. Уорд кашлял, а дождь становился все сильнее, тучи у нас над головой совсем почернели, и где-то вдалеке гремел гром. Майк вытянулся на траве, точно студент на лужайке перед колледжем.

– Кем ты работаешь, Ник? – спросил меня Боб между приступами кашля.

Я рассказал ему кем, и мой ответ произвел на него впечатление. Он принялся задавать мне кучу вопросов. Потом он спросил то же самое у Майка, и выяснилось, что тот занимался гонками на парусных шлюпках, но не хотел об этом говорить. Он летел на свадьбу сестры, которая должна была состояться недалеко от Лондона в семейном доме его будущего зятя, занимавшегося «какими-то там банковскими делами». Майк совершенно не расстроился, что пропустил свадьбу.

А еще через несколько мгновений Боб заговорил таким тоном, будто вдруг превратился в доброго дедушку.

– Не выходите на пенсию, – посоветовал нам он. – Пенсия меня убила; это худшее решение, которое я принял в своей жизни. Мне следовало продолжать заниматься чем-нибудь полезным.