Пирс Браун - Алое восстание

– Он был слабее тебя.

– Осторожнее!

– Осторожнее? И это говорит мне Дэрроу, отчаянный проходчик из Ликоса? – усмехается Эо. – Да, твой отец был осторожным, послушным… а ты? Когда я выходила за тебя, то не считала осторожным. Другие говорят, что ты просто не чувствуешь страха. Они ошибаются. Ты боишься, и еще как!

Во внезапном порыве нежности она проводит бутоном гемантуса по моей груди. Цветок того же цвета, что обручальная лента на пальце. Я оборачиваюсь, опершись на локоть:

– Выкладывай, чего ты хочешь?

Эо вздыхает:

– Знаешь, за что я люблю тебя, проходчик?

– За чувство юмора, – хмыкаю я.

– За то, что ты надеялся выиграть лавры, – усмехается она, – думал, что сможешь. Киран рассказал, откуда твой сегодняшний ожог.

– Вот урод, язык как помело… Тоже мне, старший брат!

– Киран испугался, Дэрроу. Не за тебя, не думай. Он тебя испугался, потому что сам на такое не способен. Ему бы это и в голову не пришло.

Вот вечно она кругами ходит! Нет чтобы прямо сказать…

– Значит, любишь за то, что готов идти на риск? За честолюбие?

– За твои мозги, Дэрроу.

Вздыхаю, спрашиваю снова:

– Так чего ты от меня хочешь, Эо?

– Больших дел. Хочу, чтоб ты осуществил мечты отца. Сам же видишь, как люди смотрят на тебя, видят в тебе пример. Ты особенный, Дэрроу… И ты должен понять, что ради свободы на собственной земле стоит рискнуть.

– Чем?

– Своей жизнью – и моей тоже.

– Так не терпится избавиться от меня? – улыбаюсь я, но Эо не до шуток.

– Они станут слушать тебя, пойдут за тобой! – горячо убеждает она. – Это же проще простого, вот увидишь! Люди только и ждут, что кто-то выведет их на свет.

– Отлично, пойдем в петлю все вместе! Я же сын своего отца…

– Тебя не повесят!

Я горько усмехаюсь:

– Моя жена – ясновидящая? Еще как повесят!

– Простое мученичество не для тебя… – Вздыхая, Эо откидывается на спину. – В нем нет смысла, а ты умный.

– Хм… Ну, раз так, объясни мне, для чего стоит рисковать жизнью. Вот я сын мученика – скажи, чего он добился, оставив меня безотцовщиной? На кой хрен вся эта история, кому пошла на пользу его пустая смерть? По-твоему, хорошо, что учить меня танцевать пришлось дядьке? Еды у нас стало больше, жить стало легче? Да будут прокляты эти мечты, они лишили нас его смеха! – Я стискиваю зубы, слезы жгут глаза. – Мы потеряли отца, мужа, брата… Жизнь – она вообще несправедлива, так почему бы не позаботиться о своей семье, и на хрен все остальное!

Эо молчит, нервно облизывая губы. Потом отвечает:

– А кому на пользу жизнь в рабстве? Сколько можно жить в цепях страха, под вечной тенью виселицы? Только разорвав эти цепи, мы избавимся от власти золотых! Марс уже давно мог стать нашим, принадлежать тем, кто трудится и умирает здесь… – Небо над стеклянным куполом светлеет, теперь лучше видно ее разгоряченное лицо. – Если ты поведешь народ к свободе… Ты только представь, чего можно было бы добиться, сколько всего изменить! – Глаза Эо вдохновенно блестят, на губах играет улыбка. – Тебе так много дано, ты рожден для великих дел, но летаешь слишком низко.

Мрачно киваю:

– Угу, старая песня… Ты считаешь, что за мечту стоит умереть, а я – нет. Говоришь, лучше умереть стоя, только я согласен жить на коленях.

– По-твоему, это жизнь? – фыркает она. – Мы – люди-машины с механическими мозгами…

– И механическим сердцем?

– Дэрроу…

– Для чего ты сама живешь? Для меня, для семьи или ради какой-то там мечты?

– Не какой-то, Дэрроу. Я мечтаю, чтобы мои дети родились свободными! Чтобы сами выбирали, кем стать. Чтобы владели землей, доставшейся им от отца.

– А я живу для тебя, – печально говорю я.

Эо целует меня в щеку:

– Живи для большего.

Молчание – долгое и тягостное. Она даже не поняла, что разбивает мне сердце такими словами. Выходит, не любит меня так, как я ее? Да где ей понять, она витает в облаках… а я летаю слишком низко. Не гожусь для нее?

– Ты что-то говорила про еще один сюрприз? – спрашиваю, меняя тему.

– Да ладно, успеется. Глянь-ка лучше туда, солнце всходит!

Мы молча лежим и наблюдаем, как огненно-алый свет выплескивается из-за горизонта. О таком зрелище мне даже мечтать не приходилось, это похоже на волшебный сон. Мир вокруг становится все ярче, наливаясь зелеными, желтыми и бурыми оттенками. От невероятной красоты слезы наворачиваются на глаза.

Молча пробираемся назад в гулкой тьме воздуховода. Слезы восторга высыхают, чудесные картины увиденного понемногу тускнеют. Интересно, чего она от меня добивается? Чтобы я взял тесак и поднял бунт? Тогда мы все умрем, я и все мои родные. И она тоже – а рисковать ее жизнью я не соглашусь ни за что. Эо прекрасно это знает.

Вот и конец пути. Гадая, что за сюрприз ожидает меня дома, выпрыгиваю из устья железной трубы, подаю руку Эо… и слышу за спиной знакомый тягучий говорок с шепелявым земным акцентом:

– Ржавье добралось до нашего садика? Вот это новость!

Страшила Дэн с тремя крабами. В их руках потрескивают дубинки. Они стоят, опершись на железные перила, что протянулись над ткацкой, где уже кипит работа: женщины наматывают паучий шелк на длинные серебристые бобины. Это утренняя смена из Мю и Ипсилона. Заметив меня, они покачивают головами: не делай, мол, глупостей. За выход из разрешенной зоны просто высекут, но любая попытка сопротивления всегда наказывается смертью. Тогда повесят обоих.

– Дэрроу… – шепчет Эо.

Заслоняю ее собой, но стою спокойно. Не хватало еще умереть за один взгляд на звезды. Протягиваю к ним пустые руки в знак того, что сопротивляться я не намерен.

– Проходчик… – презрительно усмехается Страшила, оборачиваясь к остальным. – Самый отчаянный из червяков, но все равно червяк.

Он тыкает в меня дубинкой. Это как укус гадюки одновременно с пинком в живот. Оседаю на пол, цепляясь за железную решетку и содрогаясь всем телом от электрического удара. Во рту горечь от подступившей желчи.

– Смелее, проходчик! – ухмыляется Страшила, роняя передо мной дубинку. – Давай, покажи, чего ты сто́ишь. Ударь хоть разок! Ничего тебе за это не будет, обещаю, – так, разборка между своими, мужской разговор. Не трусь, давай!

– Давай, Дэрроу! – выкрикивает Эо.

Ага, нашли дурака. Поднимаюсь и вновь протягиваю руки. Разочарованно вздыхая, Дэн защелкивает у меня на запястьях магнитные наручники. Эо вопит и бранится, но ее тоже скручивают и волокут нас двоих мимо работающих женщин к тюремным камерам. Конечно, плетей не избежать, но и только – благодаря тому что я не послушал жену и не взял в руки дубинку.

Лишь через трое суток, проведенных в одиночной камере «котелка», нам удается увидеться. Добряк Бридж, один из самых старых крабов, выводит нас на прогулку вместе и даже позволяет обняться. В первый момент я опасаюсь, что Эо плюнет мне в лицо, обвиняя в трусости, но она лишь берет меня за руку и протягивает губы для поцелуя.