А. Дж. Риддл - Чума Атлантиды

Коста замялся.

– Я… я не знаю, сэр. Она что, не справляется с обязанностями? Я могу приказать понизить ее…

– Нет-нет. Просто выясните, кто она такая.

– Есть, сэр, – Коста все мешкал. – Остальные корабли уже на подходе. Мы все еще стараемся собрать побольше обмундирования для холодной погоды…

– Оно нам не понадобится.

– Сэр?

– В Антарктиду мы не пойдем. Мы отплываем на север. Нам предстоит схватка за Европу.

Флот Иммари

Близ побережья Анголы

Дориан провел пальцем вдоль голой спины Йоганны, по ее попке и дальше по ноге. Красота. Безукоризненность.

Когда он поднял палец, женщина заворочалась, а потом подняла голову и откинула с глаз золотистые волосы.

– Я что, храпела? – смущенно поинтересовалась она.

Дориану очень нравился ее акцент – голландский, как он думал. Может, ее родители были первым поколением переселенцев в Южную Африку? Спросить ее означало бы выказать личную заинтересованность. Слабость. Слоун пытался внушить себе, что она скучная и поверхностная, что она не заслуживает его интереса, что она лишь одна из множества девиц на этом корабле, да и во всем флоте, коли уж на то пошло. Но… что-то в ней было. Дело не в разговорах. Изрядную часть времени она проводила в своей каюте, лежа там нагишом, перелистывая старые журналы светской хроники, отсыпаясь или ублажая его.

Дориан откатился от нее.

– Если бы ты храпела, тебя бы тут не было.

– Ты хочешь… – изменившимся тоном произнесла она.

– Когда я захочу секса, ты об этом узнаешь.

И тут же, как по команде, раздался негромкий стук в стальную дверь каюты.

– Войдите! – громко сказал Дориан.

Дверь слегка приоткрылась, и в щелку втиснулся Коста, но едва он увидел Дориана и женщину на кровати, как резко развернулся и бросился обратно.

– Да ради бога, Коста, неужели ты никогда не видел двух голых людей? Стой. Какого черта тебе надо?

– Все будет готово к трансляции обращения к испанским пленным через час, сэр, – сообщил Коста, по-прежнему не глядя на Дориана. – Отдел общественных связей хотел бы пробежаться по тезисам.

Встав с постели, Слоун натянул штаны. Девушка тоже подскочила, отыскала свитер и с улыбкой протянула ему. Избегая встречаться с ней взглядом, Дориан швырнул свитер на кресло перед письменным столом.

– Я напишу собственные тезисы, Коста. Зайди за мной, когда будет пора.

Дориан слышал, как Йоганна извивается в постели, пытаясь привлечь его внимание, но игнорировал ее. Ему надо было сосредоточиться, найти верный посыл. Это обращение сыграет важную роль – оно задаст тон для дальнейшего продвижения в Европу, для всего того, что последует за ним.

Нужно преподнести свои цели как нечто большее, нежели простое выживание, банальный эгоизм. Необходимо выдать им решение о присоединении к Иммари как нечто возвышенное – решение присоединиться к движению. Декларация независимости, начало с чистого листа. Свобода от Орхидеи… и что? Что у испанцев было на злобу дня? Что наболело? Какая «чума» терзала их до Чумы Атлантиды? На что мир охотно откликнется?

Слоун набросал на странице:

Чума = глобальный капитализм: дарвиновская сила, остановить которую нельзя; она просачивается в каждую нацию, отсеивая слабых и отбирая сильных.

Орхидея = вливания Центрального банка: легкие деньги, липовая панацея, которая не устраняет первопричины, а только подавляет симптомы, продлевая мучения.

Текущая пандемия = как очередной глобальный финансовый кризис: неудержимая, неизлечимая, необратимая. Неизбежная.

Это может сработать. Впрочем, решил Дориан, стоит подать это в более сдержанном тоне.

«Арес прав», – подумал он. Чума – величайшая возможность перестроить человечество. Единое человеческое общество без классов, без трений. Армия, трудящаяся как один человек ради общей цели – безопасности.

Йоганна сбросила простыню, выставляя ему на обозрение свое впечатляющее тело.

– Я передумала.

«Ты передумала?» – удивился Дориан. Прежде всего тому, что она вообще о чем-то думала. А теперь еще и переменила свою «мысль». Представил, что последует дальше. Наверно, реплика о потенциальном разрыве «звезд», о которых Дориан никогда и не слышал, или «как ты думаешь, это платье мне бы пошло?». Будто это платье выставлено на продажу в интендантском складе корабля.

– Очаровательно… – проворчал Дориан, возвращаясь к работе.

– Я поняла, что ты мне больше нравился, когда ничем другим не занимался, кроме как спал, пил и трахал меня.

Испустив вздох, Дориан отложил авторучку. Речь может и подождать.

Сортировочный лагерь Иммари

Марбелья, Испания

Кейт стояла в очереди, озирая лагерь, раздумывая, пытаясь отыскать какой-нибудь выход. Район Орхидеи лежал в руинах, превратившись в пепелище, почти не похожее на приморский курорт, которым он был до чумы, и даже на временное пристанище, каким показал его вчера Мартин. Пожары на месте сторожевых башен и автопарка еще дымились, посылая к небесам тонкие столбы черного дыма, будто змей, ползущих вверх по белым башням отеля. Заходящее солнце пылало над Средиземным морем алыми и оранжевыми красками. Очередь Кейт в молчании продвигалась к морю, будто овцы на бойню.

Солдаты Иммари занимались именно тем, что предсказывал Мартин: отделяли овец от козлищ. Больных направляли к ближайшей башне, где часовые с автоматами и электрохлыстами загоняли их в двери. Кейт ломала голову, что с ними сделают дальше. Оставят там умирать? Без Орхидеи эти люди будут мертвы через трое суток. Мартин затерялся где-то в группе. Кейт не видела его с того самого момента, когда их захватили в плен, и все обшаривала толпу взглядом в надежде отыскать его.

– Шаг вперед! – гаркнул солдат.

Может, Мартина уже загнали в башню, а может, он где-нибудь позади. Кейт никак не могла оторвать глаз от башни, где содержали больных. Как поступят с башней через пару дней, когда она будет битком набита мертвыми? А что произойдет, когда Марбелью эвакуируют? Мысленным взором Кейт увидела, как взрывы сотрясают основание здания и оно рушится на землю. Нужно как-нибудь вытащить оттуда Мартина. Она…

– Пошевеливайтесь!

Кто-то схватил ее за руку и потащил вперед. Другой схватил за шею, ощупывая лимфоузлы. Потом отшвырнул ее влево, к очередному человеку – не солдату, а, скорее всего, врачу, который провел у Кейт во рту вдоль щеки длинной ватной палочкой и засунул ее в пластиковую пробирку со штрихкодом. Множество таких пробирок уже были выстроены в очередь к большому аппарату. Образцы ДНК. Они секвенируют геномы выживших. Крашеные волосы и чумазый вид после катакомб внушали Кейт некоторую надежду, что солдаты ее не узнают: сейчас она ни капельки не походила на себя двадцать четыре часа назад. Но если у них есть образец ее ДНК и они его сопоставят, то смогут узнать, кто она такая.