А. Дж. Риддл - Чума Атлантиды

Другая фракция? Один явно хотел его смерти. Другой спас.

Теперь Вэйл уверился в двух вещах: во-первых, что атланты ведут некое подобие гражданской войны. А во-вторых, что он ни в коем случае не скажет ни Кейт, ни двум другим ученым, что с ним стряслось.

– У меня есть гипотеза, – встрепенулся Дэвид. – Мне кажется, то, чему я стал свидетелем – катастрофа Атлантиды, – не являлось природным феноменом. По-моему, это было нападение.

– Чье? – спросил Чанг.

– Не знаю, – ответил Вэйл. – Но что, если существовали две фракции атлантов или нашелся предатель, устроивший на корабле диверсию, которая прервала какое-то вмешательство? В смысле, окиньте широким взглядом историю человечества. Все крупные дела произошли за последние тринадцать тысяч лет – сельское хозяйство, города, письменность, да что ни назови! Народонаселение в этот же период стремительно выросло. Это совпадает с концом ледникового периода и наступлением тепла, но…

– Я нахожу вашу гипотезу «пропущенного вмешательства» интригующей, – подался вперед Янус. – Однако вижу в ней одну прореху. Следующий шаг в хронологии: «Пятьсот тридцать пять… тысяча двести пятьдесят семь, Тоба два, Дельта» – это означает, что изменения произошли тогда – то есть недавно. А судя по видео, о котором вы упомянули, корабль был уничтожен.

– Я думаю, те два атланта должны были погибнуть в Гибралтаре, – кивнул Дэвид. – Это единственное напрашивающееся объяснение. Думаю, тот, кто их убил, способствовал перемене в пятьсот тридцать пятом году.

Янус кивнул.

– Что ведет меня к заключению: если некие атланты вмешались в пятьсот тридцать пятом году – очередная дельта, как вы говорите, – где же они? Если они в состоянии управлять человеческой эволюцией, где же они прячутся?

Дэвид поразмыслил над вопросом. Ответа он не нашел, и, по правде говоря, вопрос оказался очень хорош. Факт был в том, что он накидал столько идей, что теперь поневоле встал в оборонительную позицию, словно должен набрасывать все новые и новые возможности, лишь бы подкрепить свои догадки. Дэвид почувствовал, что немного напрягся, словно готовился к сражению.

Доктор Чанг поставил чашку на стол.

– Я тоже считаю этот вопрос обоснованным. Однако я хотел бы услышать больше о фактическом событии – Тоба два, разыгравшемся в пятьсот тридцать пятом – или в тысяча двести пятьдесят седьмом году? Может, доктор Грей сомневался в дате?

Вопрос отрезвил Дэвида, заставив его собраться с мыслями.

– Нет. Не думаю. По-моему, это начало и конец периода, отмеченного двумя специфическими событиями.

– Какого периода? – поинтересовался Янус.

– Темные века в Европе.

– А эти два… события?

– Вулканы и чума, – поведал Дэвид. – Одно послужило толчком к Темным векам, а второе вывело Европу из них. Есть весомые свидетельства, что первая вспышка – в пятьсот тридцать пятом году – была связана с мощным извержением вулкана близ горы Тоба в Индонезии. – Он на секунду задумался. – Можно считать это своего рода Второй катастрофой Тоба .

– Я бы услышала о Второй катастрофе Тоба, – вставила Кейт.

Дэвид улыбнулся. И это он говорит ей о вулкане, предрешившем участь человечества.

– Эта гипотеза не является общепринятой, – эхом повторил он ее же слова, сказанные в Джакарте, когда она впервые поведала ему о гипотезе катастрофы Тоба.

– Туше́, – признала Кейт.

– Вот что нам известно: в пятьсот тридцать пятом году средняя температура по всей планете резко снизилась. Мы говорим о зиме продолжительностью восемнадцать месяцев – суровой, трудной зиме почти без проблеска солнечного света. Так она описывается в исторических документах. Это фактически самое суровое климатическое явление в документированной истории. В Китае снег выпал в августе. По всей Европе посевы погибли, и воцарился голод.

– Вулканическая зима.

– Да. Об этом гласят исторические свидетельства по всей Азии и Европе. Пробы льда подтверждают это, как и годичные кольца деревьев из Скандинавии и Западной Европы также показывают значительное снижение темпов роста деревьев в годы с пятьсот тридцать шестого по пятьсот сорок второй. Но во мрак человечество погрузила отнюдь не многолетняя зима, а последовавшая за ней чума – самая пагубная пандемия в известной истории.

– Юстинианова чума, – прошептала Кейт. – По уровню смертности это была самая губительная катастрофа в задокументированной истории. Но я не вижу, каким образом она может быть связана с извержением вулкана. И еще, постой, скажи-ка снова, откуда ты обо всем этом знаешь?

– Может, тебе и трудно поверить, но я был вот настолечко от степени доктора философии. Моя диссертация посвящена истокам и последствиям Темных веков в Европе, – Дэвид посмотрел на нее долгим взглядом и театрально пожал плечами. – За этой симпатичной мордашкой и осиной талией скрывается нечто большее, знаешь ли.

Кейт тряхнула головой с выражением то ли смущения, то ли недоверия на лице.

– Признаю свою ошибку. Продолжай, пожалуйста.

– Вот что нам известно: за время эпидемии вымерло до трети населения Восточного Средиземноморья. Восточная Римская империя была буквально опустошена. Ее столица Константинополь, город с полумиллионным населением, после чумы насчитывал едва ли сотню тысяч человек. Чуму назвали в честь римского императора Юстиниана. Трудно преувеличить губительность этой чумы. Ничего подобного мир еще не видел. Некоторые жертвы умирали не один день. Другие же заболевали и гибли через считаные минуты. На улицах трупы просто складывали штабелями. Повсюду витал запах смерти. В Константинополе император приказал предавать мертвых морю, – мысли Дэвида переключились на Сеуту, он сосредоточился. – Но их было слишком много. Трупы представляли в античных городах опасность. Так что император повелел рыть братские могилы за городом. Там тела сжигали тысячами. Летописи гласят, что после трехсот тысяч счет вести перестали.

Ни один из ученых не произнес ни слова. Дэвид отхлебнул воды и продолжил:

– Для историка эта чума примечательна не своей смертоносностью, а тем, как она перекроила всё. Во многих отношениях мир, который мы населяем, был сформирован непосредственно событиями шестого столетия.

– Что ты имеешь в виду? – уточнила Кейт.

– После чумы мы видим угасание сверхгородов в Античном мире. Древняя Персия, некогда сверхгосударство, рушится. Восточная Римская империя была почти готова вновь присоединить свою западную половину – тот самый «Рим», который у всех на слуху, – но после этой пандемии она оказалась в осаде и едва не разрушилась. Со временем она стала Византийской империей. Мы видим подобные крушения по всему миру – могучие империи угасают, а их место занимают племена варваров. Главный урок, который можно почерпнуть из Юстиниановой чумы, заключается в том, что самые целостные цивилизации, наиболее развитые, наладившие международные торговые связи и выстроившие сверхгорода, пострадали более всего. А в наилучшем положении оказались изолированные, незамысловатые общества. Возьмите Британию шестого века – вот замечательный пример. Во время чумы в Британии доминировали романо-британцы. Судя по артефактам, мы знаем, что они торговали с разными нациями вплоть до Египта – кстати, именно там впервые и обнаружилась чума; точнее, там она впервые отмечена в письменных документах.