Брайан Герберт - Ветры Дюны

Без меланжи Пауль Муад'Диб не мог пророчествовать. Мы знаем, что момент высшей власти содержит в себе зерно поражения. Есть лишь один ответ: точное и полное предсказание несет гибель.

По дороге из Карфага Бронсо молчал. Он закрыл глаза и сосредоточился на вибрации военного транспорта, который летел высоко над дюнами, отбрасывая лунную тень на открытые пески внизу. Гул двигателей напоминал ему о мощной промышленности Икса. Он никогда не увидит свою планету… и уже несколько лет знает это.

Ему очень хотелось узнать, удалось ли Джессике выбраться из западни, но он не задавал вопросов и вообще не произнес ни слова. Отныне за него будут говорить его памфлеты. Его слова, написанные в ясном уме и с чистой совестью. Другие станут распространять их. Будут задавать новые вопросы, вызывать новые сомнения.

Бронсо приготовился. Никакой пыткой у него не вырвут признаний или заявлений, которые способны подорвать его работу. Да, он приукрашивал факты о Муад'Дибе, экстраполировал их, даже искажал, но только чтобы противопоставить лживым нелепицам, одобряемым Алией. Как бы ни старался Кизарат искоренить их, его труды будут жить дальше. И в конечном счете правда победит ложь.

Бронсо этого никогда не увидит. Наверняка.

Но по крайней мере он освободил мать и знает, что она найдет себе дом и покой на Каладане. Об этом позаботится Джессика…

Камеру Бронсо отвели на самом глубоком подземном этаже крепости, в ней не было никаких удобств, даже матраца для сна. В углу установка рециклирования для отходов жизнедеятельности. По тяжелому запаху Бронсо мог судить, что установкой пользовались совсем недавно, а запечатана она непрочно. Ему не нужно было спрашивать, куда подевался предыдущий обитатель камеры.

Он попытался уснуть на твердом плазкритовом полу. Единственное освещение давали тусклые светошары, и это не позволяло отмечать течение дней и часов; но в кожу запястья у Бронсо был вживлен иксианский хронометр, поэтому он точно знал о каждой прошедшей секунде.

Впрочем, время утратило значение.

Всякий раз, заслышав шум в коридоре за толстыми стенами камеры, Бронсо садился: он помнил, как в последний раз, когда он был здесь, к нему пришел Пауль. Император Муад'Диб отослал всю охрану, сам открыл дверь камеры и дал Бронсо возможность уйти пустыми коридорами и пыльными туннелями.

Сейчас, вспоминая об этом, Бронсо улыбнулся. Да, все годы после их детства, Пауль помнил свое обещание. Он защитил своего иксианского спутника, спас ему жизнь, тайно освободив. Бронсо ушел темными улицами Арракина.

Последовали недели общественного негодования и безуспешные поиски предателя в самой тюрьме. Ненавистный Бронсо Иксианский сбежал из самого неприступного узилища на Дюне – как волшебник или демон.

Недавно он снова избежал казни: лицедел Сиелто умер вместо него – к большой досаде Алии. Но сейчас регент рисковать не будет. Ее священники будут его допрашивать и пытать, заставляя отречься от его писаний, а она тем временем придумает для него особенно ужасную казнь. Он столько раз унижал ее, что стал ее личным врагом.

Нужно помнить, сколько перенес в своей жизни Ромбур: взрыв воздушного корабля, многолетнюю боль существования с кибернетическими органами, потрясение, когда родной сын отрекся от него. Бронсо думал и о матери – раздавленная навязанным чувством вины, она все же сумела вернуться в сознание и годами ждала, пока он вырвет ее из когтей Бене Гессерит.

Если родители смогли все это вынести, Бронсо выдержит несколько часов боли, зная, что скоро все кончится.

Он ходил вдоль стен камеры, потом заставил себя сидеть спокойно, уверенный, что за ним тайно наблюдают. Он не станет погружаться в отчаяние. Не доставит им такой радости.

Температура в камере повысилась, как будто жаркое солнце проникло даже в глубокое подземелье. Бронсо сильно потел. Напрасная трата воды. Какая ирония.

Будь у него грубая пряная бумага, он мог бы записать свои последние мысли – своего рода шедевр. Он попробовал записывать на пыльной стене, но слова были неразличимы и легко стирались.

После смерти отца иксианские технократы все забрали у дома Верниуса, отняли подчистую богатство и влияние семьи, превратили Бронсо в номинальную фигуру, а потом отказали и в этом. Бронсо все бросил ради Пауля Атрейдеса, но кое-чего он добился. Наследие «Бронсо Иксианского» переживет все, чего «Бронсо Верниус» мог бы достичь в ландсрааде.

Он сидел на жесткой поверхности и не мигая смотрел на светошар, не волнуясь о вреде для глаз. Пауль ослеп при взрыве прожигателя камней… так какая разница, потеряет он зрение или нет? Слепы фанатики Муад'Диба… они не могут прочесть и понять посланий, написанных Бронсо. Светошары слишком слабы, чтобы причинить ему вред, разве что выжгут глаза.

Он описывал факты без прикрас, подчеркивал недостатки и пороки – и все для того, чтобы доказать: Пауль человек, не бог, и, как всякий человек, подвержен слабостям. Когда они с Паулем соединятся в земле Арракиса, какая разница, сколько людей будут знать, зачем Бронсо это сделал? Главное – люди получат его послание.

Однако когда какой-то подражатель – вероятно, Алия – присвоил себе его имя и начал распространять нелепые лживые памфлеты, это замарало чистую цель Бронсо. Она хотела опорочить его, заставить людей верить в лживость истории, которую создает Ирулан. Это сердило Бронсо, но леди Джессика знала правду, и он предоставил ей помогать историкам найти верный путь в коварных водах фактов и вымыслов.

Ему хотелось бы, чтобы Алия бросила его толпе. Он знал, что будут крики, проклятия, требования его крови. Его разорвут и растопчут, но по крайней мере смерть будет быстрой.

– Рассказать тебе, как ты умрешь? – послышался женский голос.

Моргая, чтобы вернуть глазам способность видеть после того, как вглядывался в светошар, Бронсо обернулся и увидел, что дверь камеры открыта. В коридоре стояли три амазонки, а между ними юная Алия во всем своем мрачном великолепии. Всего шестнадцать лет… на несколько лет старше, чем они с Паулем, когда сбежали и присоединились к жонглерам. Черное одеяние плотно облегало ее, повторяя очертания тела; сбоку на воротнике виднелся красный ястреб дома Атрейдесов. Любопытно: она предпочитает герб своего дома украшениям культа фанатиков.

Бронсо встал.

– Ты негостеприимна, леди Алия. Мне не дадут ни еды, ни воды?

– На Дюне мы учимся не расходовать зря припасы. Таков обычай фрименов. Твою воду заберут на одре смерти хуануи.

Он пожал плечами.

– Я знаю предсмертную песнь федайкинов: «Кто может прогнать ангела смерти?» Ты мой ангел смерти, Алия Атрейдес? Тогда начинай. Я давно подготовился.