Брайан Герберт - Ветры Дюны

Лицо Ирулан застыло, как каменное, она воздвигла вокруг себя стену отрицания. Оставив позади бассейн с карпом, она вошла в прохладные внутренние покои.

– Я скажу, когда буду готова продолжить.

Первейшая обязанность матери – поддерживать своих детей, любить их, уважать и принимать. Иногда последнее – самое трудное.

Воспоминания утомили Джессику. Она решила отдохнуть в спокойствии оранжереи, где содержали ее внуков. Хара по-прежнему присматривала за младенцами, как присматривала за маленькой Алией. Жена Стилгара стеной стояла на пути предрассудков и пересудов фрименов о странностях Алии. И, когда дочь из девочки превратилась во влиятельную фигуру, вначале жрицу, а потом регента, Джессика знала, что Хара всегда будет занимать особое место в сердце дочери.

Когда стражники-священники позволили Джессике войти в оранжерею, Хара почтительно поклонилась. Джессика взяла женщину за подбородок и приподняла ее лицо; она увидела черные, как вороново крыло, волосы, расчесанные на пробор.

– Послушай, Хара. Мы слишком хорошо знаем друг друга для таких церемоний.

Хара отступила, чтобы Джессика могла взглянуть на молчаливых, но не спящих детей.

– Хочешь подержать своих внуков?

В ее голосе звучали неодобрительные нотки: Джессика не приходила слишком долго.

Чувствуя необычную сдержанность, Джессика наклонилась и подхватила девочку. Ганима устроилась на руках у бабушки, как будто здесь было ее истинное место; она приняла нового человека без плача или хныканья. Внизу из плетеной колыбели широко раскрытыми голубыми глазами смотрел Лето, как будто хотел убедиться, что сестре ничего не грозит. Их отец Квисац-Хадерах, какими же вырастут его дети?

В комнату ворвалась Алия, вслед за ней шел Айдахо; девушка двигалась энергично, такого веселого оживления она не показывала с самого прилета Джессики на Дюну. Алия широко улыбалась.

– Я надеялась застать тебя здесь, мама! Хочу, чтобы ты первая узнала. А – и Хара тоже! Это прекрасно.

Алия сжала руку Дункана. Гхола смотрел на всех своими необычными металлическими глазами.

Хара взяла из рук Джессики девочку и опять уложила в колыбель. Алия отбросила волосы, готовясь сделать свое объявление.

– Мы осознали необходимость. После стольких неприятностей империи нужен повод для веселья, приятное зрелище, которое позволит возродить новые надежды на будущее. Мы с Дунканом решили действовать быстро. У нас нет сомнений.

Джессика ощутила ком в животе: она невольно встревожилась, ожидая нового решения дочери. Почему молчит гхола?

Громко, скорее с наигранной, чем подлинной радостью, Алия сказала:

– Мы с Дунканом поженимся. Мы прекрасно подходим друг другу и любим друг друга так, как большинство людей понять не в состоянии.

Алии едва исполнилось шестнадцать лет, а Дункан был почти ровесником Джессики – по крайней мере настоящий Дункан. Но Алия родилась в доспехах взрослых воспоминаний; мысленно девушка уже пережила бесчисленные браки, много долгих и счастливых отношений – и таких, которые завершались разрывом и трагедией.

И Дункан давно не прежний Дункан.

Джессика пыталась найти подходящие слова.

– Это… неожиданно. Ты уверена, что действуешь не под влиянием порыва?

И сразу пожалела о сказанном. Все подряд решения не должны быть результатом холодных расчетов – ведь она не ментат! Вопреки подготовке, полученной у Бене Гессерит (и к отчаянию сестер), Джессика принимала решения не только умом, но и сердцем. Так она поступила, когда зачала Пауля. А потом и Алию…

Алия ответила уверенно:

– Дункан самый подходящий мужчина, мама, человек, который поможет мне удержать империю. Надеюсь на твою поддержку.

Джессика посмотрела на дочь.

– Я твоя мать. Разве я могу предложить что-то другое? – Но улыбка и искренность дались ей гораздо труднее. – И кто может желать более храброго, более верного зятя, чем Дункан Айдахо?

Впервые заговорил гхола – знакомый голос, знакомые слова.

– Я понимаю, тебе это может показаться странным, леди Джессика. Я отдал жизнь за тебя и за твоего сына. И теперь люблю твою дочь, которая еще даже не родилась, когда оборвалась моя первая жизнь.

Джессика подумала, почему она встретила эту новость с таким отсутствием энтузиазма. «Может, я просто эгоистка? – подумала она. – Мой герцог любил меня, но не сделал своей женой. Пауль любил Чани, но она не была его женой».

А теперь Алия и Дункан. Странная пара, но они подходят друг другу.

Джессика одной рукой взяла за руку гхолу, другой – Алию.

– Конечно, я благословляю вас.

– Ах, дитя, надеюсь, ты будешь счастлива, – сказала Хара. – Тебе нужна сила. И если этот мужчина может дать ее тебе, вы должны пожениться.

– Вместе мы будем править империей и сохраним ее сильной. – Алия взглянула на младенцев. – Конечно, пока не вырастут Лето и Ганима.

Да будет благословен Творец и Его вода. Да будет благословен Его приход и уход. Его шествие очищает мир. Пусть Он сохранит этот мир для Своего народа.

Прокопанная пещера не настоящий сиетч, это всего лишь место остановки фрименов в их путешествиях по пустыне. Расположенная в Бассейне Бластера пещера лишена культурных удобств Арракина: магазинов, ресторанов и космопорта. И далеко от людей.

Стилгар избрал превосходное место для водной церемонии Чани, и Джессика одобрила его. Алия была занята подготовкой к свадьбе и ответом на новый разоблачительный документ, распространенный Бронсо, а Джессика и наиб тем временем незаметно ушли в пустыню, чтобы снова оказаться среди фрименов.

Джессика знала, что столько лет спустя будет чувствовать себя незнакомкой среди этих людей, чужой, но в то же время знала, что ее место здесь. Стилгар призвал подходящих фрименов, организовал церемонию, и Джессика испытывала глубокое почтение, ощущение тесной близости. Да, после напыщенных похорон Пауля именно такими должны быть подобные вещи, гораздо более уместными, чем поминки по Паулю в сиетче Табр. Она была уверена, что Чани одобрила бы это. И для всех подлинно оплакивающих Чани другая церемония, устроенная Алией с обычной водой, не имеет никакого значения.

Несколько пригодных для использования гротов в пещере Бассейна Пластер были частью гораздо большего комплекса, который некогда использовал для биологических испытаний Кайнс Умма, известный также как Пардот Кайнс, отец Лита и дед Чани. До недавнего времени старшего Кайнса почти не знали в империи, но на Дюне его работы произвели такое впечатление, что о нем говорили повсюду.

Пардот был инициатором преобразований на Дюне и подлинным мечтателем. Почти полстолетия назад старший Кайнс начал свою работу на основе материалов, найденных на покинутой имперской станции. Он использовал свои знания, полученные во время экологической подготовки в империи, и добавил к ним опыт выживания на многочисленных планетах с суровым климатом. Здесь, в глубокой пещере Бассейна Пластер, Пардот создал подземный оазис, чтобы доказать, что и на Дюне могут цвести сады. Но за годы влага слишком ослабила стены, вызвав структурный коллапс, который уничтожил оазис и убил самого Кайнса.