Брайан Герберт - Ветры Дюны

Сиелто, по-прежнему с лицом Бронсо, сохранял невозмутимость.

– Ты допускаешь ошибку, считая нас индивидами. Я всего лишь лицедел и жонглер, пластичный и применяющийся к обстоятельствам, включая свою собственную казнь. Мне предназначено играть роль, друг мой, и это будет мое лучшее представление.

Так и случилось.

В глубине гневной толпы Бронсо все видел, не в силах выносить страшное зрелище. Он недооценил реакцию пораженных людей. Трюк с лицеделом заставил их считать Бронсо еще большим гением и еще большим злодеем. Он снова их одурачил!

Не этого хотел Бронсо, но в этом он нуждался, чтобы продолжать ниспровергать миф. И Пауль тоже в этом нуждался. А все остальное не имело значения.

Убийство? Такого слова, самой этой концепции нет в моем лексиконе. Его невозможно приложить к моему управлению империей. Если убийство необходимо, я приказываю его совершить. Это не вопрос закона или морали, просто одна из издержек моей профессии.

Одетая в строгое серое платье, чтобы никто ее не узнал, Джессика торопливо шла по людным пыльным бульварам Арракина. Был ранний вечер, из закрытых окон и дверей сквозь щели выбивался свет. С наступлением темноты на главных улицах появлялись молодые люди, одни обходили таверны, другие посещали службы в многочисленных храмах, воздвигнутых после смерти Пауля. Джессика обходила толпы, собравшиеся у входа в любимые места.

Минувший час она провела в переименованном храме Славы Муад'Диба и теперь шла обратно в крепость. Храм был самым грандиозным из нескольких подобных сооружений, строительство которых не успели завершить к свадьбе. Алия сама выбрала это здание, приказав переоборудовать его; бригады строителей работали здесь круглосуточно. Храм еще не был открыт для публики, но Алия настояла, чтобы мать сегодня осмотрела его. Джессика сомневалась, что Пауль одобрил бы такой показной кричащий монумент его памяти и легенде.

Настоятель провел Джессику по храму, и она притворилась, что это произвело на нее большое впечатление. По просьбе дочери она вручила святому человеку подлинную вещь Пауля – красную ленту мундира Атрейдесов, который он носил мальчиком. Священник, запинаясь, благодарил, держа в руках коробку с реликвией. Он пообещал поместить дар в безопасный реликварий и потом выставить его в храме. Однако прежде чем передать ему ленту, Алия приказала ее дублировать, так что факсимиле можно было продавать вместе с другими вещицами.

Впереди на улице Джессика увидела бегущего человека; он прижимался к сухим коричневым зданиям, звучали выстрелы. Низко летящий небольшой полицейский орнитоптер вывернул из-за угла и обстрелял бегущего, тонкие иглы блеснули в темноте.

Люди с криками разбегались и прятались в парадных; несколько человек пострадали от случайных попаданий и рикошетов: в городе мало кто носил защиту. Джессика укрылась в дверном проеме, прижавшись спиной к влагосберегающим прокладкам; снаряды разнесли место, где она только что была. Человек, тяжело дыша, пробежал мимо нее. На мгновение он взглянул на Джессику; глаза его расширились от ужаса, и он побежал дальше, к толпе, собравшейся у входа в питейное заведение.

Снова залп, появилось еще несколько орнитоптеров. Мимо с криками пробежали люди в черно-зеленых мундирах имперской стражи Алии; некоторые скалились, как шакалы. Выглянув из своего убежища, Джессика увидела несчастного: он неподвижно лежал в луже крови. Влага бесполезно растекалась по тротуару.

Джессика вышла и присоединилась к собирающейся толпе зевак. Над телом с плачем склонилась женщина:

– Аммас! За что убили моего Аммаса? – Она смотрела на испуганных зрителей, словно они могли дать ответ. – Мой муж был владельцем лавки. Во имя Муад'Диба, за что?

Стражники Алии быстро увели женщину и втолкнули в большую машину.

Джессика в гневе направилась к офицеру, который разгонял толпу у окровавленного тела.

– Я мать Муад'Диба. Ты меня знаешь. Объясни свои действия.

Узнав ее, офицер отшатнулся.

– Миледи! Вам небезопасно оставаться одной. На улицах враги государства, они угрожают регенту, распространяют ложь.

– Да, я вижу, как это опасно, особенно для этого человека. Но ты не ответил на мой вопрос.

Офицер как будто был в затруднении.

– Всякий, кто оскверняет священную память Муад'Диба, подлежит аресту и наказанию. Любой пропагандист может быть союзником Бронсо Иксианского. Мы защищаем честь вашего сына и дочери… всего дома Атрейдесов, в том числе вапгу.

– Убийство не делает мне чести. Каковы улики против этого человека? – Она по-прежнему не могла видеть выражение ужаса и безнадежности на лице бедной жертвы. – И где приговор арракинского суда?

– Мы хотели арестовать его, но он побежал. Пожалуйста, миледи, позволь проводить вас в крепость. Регент Алия ответит на ваши вопросы лучше меня.

От этого человека несет кровью и насилием, но он всего лишь исполнитель, орудие в руках Алии.

– Да, я бы очень хотела сейчас увидеть дочь.

Когда Алия подошла к двери, на ней было белое платье. Темные волосы влажны. Она позволяет влаге просто испаряться в сухой воздух! Скрабберы на стенах и потолке возвращали большую часть влаги, но такое отсутствие водной дисциплины в крепости удивляло Джессику.

Стоя в открытой двери, Джессика сказала:

– Хочу знать, почему твоя стража застрелила сегодня вечером на улице человека. Женщина – по-видимому, его жена – сказала, что он владелец лавки; ее арестовали.

– Должно быть, ты говоришь об Аммасе Кейне? Да, я подписала ордер на его арест по всей форме. Он подстрекатель, раздувал ненависть ко мне, подрывал мой режим.

Джессика скрестила руки, она не смягчилась.

– Каковы улики против него?

– В его табачной лавке нашли экземпляр памфлета Бронсо.

– Такая находка – основание для казни без суда и следствия? – Джессика вспомнила, что на борту лайнера видела вайку, тайно оставлявшего памфлет Бронсо в общественных местах. – По какому закону?

Алия застыла.

– По моему, конечно, ведь я и есть закон. Ты читала последний памфлет Бронсо? Он не ограничивается ненавистью к Паулю; меня и моего мужа там именуют «Шлюхой и Гхолой». Тебя Бронсо называет «Матерью всего зла» и утверждает, что у тебя было множество тайных любовников. И герцог Лето совсем не отец Пауля.

Джессика удивленно отступила на шаг. Это написал Бронсо!

– Целью Бронсо было исправление исторических записей о моем сыне и его правлении? Почему он стал оскорблять тебя и меня?

– А разве ему нужны причины? Он живет, чтобы распространять ненависть. – Алия пригласила мать войти в комнату и предложила меланжевый чай. – Я рада, что ты сейчас со мной. Ночь будет особенно опасной. Проходит множество операций.