Орсон Скотт Кард - Ксеноцид

Поэтому Цин-чжао одна встречала у дверей посетителей и от имени отца отвечала на их хвалы. Сначала Ванму выходила вместе с ней, но потом ей стало невыносимо слушать, как Цин-чжао снова и снова описывает, каким образом ее отец и она открыли тайну существования компьютерной программы, обитающей в филотической сети ансиблей, и как эта программа будет уничтожена. Одно дело – знать, что в душе Цин-чжао искренне убеждена, что никакого убийства здесь нет, и совсем другое – слушать ее хвастовство о том, как свершится преступление.

Цин-чжао именно хвасталась, но только Ванму понимала это. Цин-чжао постоянно упоминала в своих речах отца, но Ванму знала, что все заслуги принадлежат Цин-чжао, и поэтому видела: говоря о достойном служении богам, на самом деле Цин-чжао хвалит себя.

– Пожалуйста, отпусти меня, я не могу больше это слушать! – взмолилась наконец Ванму.

Цин-чжао внимательно посмотрела на нее оценивающим взглядом. Потом холодно произнесла:

– Можешь уходить. Насколько я вижу, ты все еще в плену у нашего врага. Так что ты мне не нужна.

– Ну конечно, – склонилась Ванму. – У тебя же есть боги.

Она не смогла удержаться от этой горькой иронии.

– Боги, в которых ты не веришь, – жестко парировала Цин-чжао. – И это неудивительно, ведь с тобой-то боги никогда не говорили – с чего тебе верить? Раз ты так желаешь, я увольняю тебя с должности доверенной служанки. Можешь возвращаться к себе в семью.

– Как повелят боги, – еще раз поклонилась Ванму.

На этот раз при упоминании богов она даже не пыталась скрыть горечь.

Она уже вышла из дома и брела прочь по дороге, когда ее нагнала Му-пао. Так как Му-пао была уже довольно пожилой и весьма дородной женщиной, пешком она Ванму никогда не догнала бы, поэтому забралась на пони и сейчас смешно погоняла его, то и дело тыча в бока пятками. Пони, паланкины, все эти атрибуты Древнего Китая – неужели Говорящие действительно думают, будто этакое притворство прибавляет им святости? Чем им не угодили флайеры и парамобили, которыми во Вселенной пользуется весь честной люд? Тогда бы и Му-пао не унижалась, взбираясь на это животное, которому сейчас приходилось очень нелегко – еще бы, такой груз! Чтобы показать, как она ей сочувствует, Си Ванму не стала ждать Му-пао, а пошла навстречу.

– Хозяин Хань Фэй-цзы приказывает тебе вернуться, – тяжело дыша, проговорила Му-пао.

– Передай хозяину, что он очень добр и милостив, но моя хозяйка уволила меня.

– Он говорит, что хозяйка Цин-чжао имеет право уволить тебя с должности доверенной служанки, но не может выгнать из дома. Контракт ты заключила с ним, а не с ней.

И правда, Ванму совсем не подумала об этом.

– Он просит тебя вернуться, – продолжала Му-пао. – И вот что он наказал передать тебе: если не из послушания, так, может быть, ты вернешься из доброты.

– Скажи ему, я повинуюсь. Ему не следует просить – я ведь куда ниже его по положению.

– Он будет несказанно рад, – ответила Му-пао.

Ванму пошла следом за пони Му-пао. Они возвращались не спеша, что было гораздо удобнее как для Му-пао, так и для пони.

– Я никогда не видала его таким расстроенным, – задумчиво сказала Му-пао. – Возможно, не следует говорить тебе этого, но, когда я сказала ему, что ты ушла, он чуть не обезумел от отчаяния.

– С ним тогда говорили боги? – Ванму с горечью подумала, не позвал ли ее назад хозяин Хань только потому, что рабовладелец, сидящий внутри его, по какой-то неизвестной причине настоял на этом.

– Нет, – удивилась Му-пао. – Ничего такого не было. Хотя, конечно, я ни разу не видела, как боги говорят с ним.

– Конечно.

– Он просто не хочет, чтобы ты уходила, – добавила Му-пао.

– Я, наверное, все равно уйду, – ответила Ванму. – Но сначала объясню ему, почему дому Хань не будет от меня никакой пользы.

– О, конечно, – согласилась Му-пао. – От тебя с самого начала не было никакой пользы. Но это вовсе не значит, что ты никому не нужна.

– Что ты имеешь в виду?

– Счастье может основываться как на вещах полезных, так и на совершенно ненужных.

– Это изречение хозяина?

– Это изречение толстой старухи на пони, – фыркнула Му-пао. – И запомни его.

Когда Ванму вошла в личный кабинет Хань Фэй-цзы, она не заметила признаков того волнения, о котором говорила Му-пао.

– Я говорил с Джейн, – сказал он. – Она считает, что, поскольку ты знаешь о ее существовании и веришь, что она не враг богов, будет лучше, если ты останешься.

– Значит, я теперь служу Джейн, – уточнила Ванму. – И должна буду стать ее доверенной служанкой?

Ванму вовсе не хотела, чтобы ее слова прозвучали насмешливо, просто мысль о служении нечеловеческому созданию даже несколько заинтриговала ее. Но хозяин Хань отреагировал так, будто она бросила ему вызов, и попытался смягчить ее.

– Нет, – ответил он. – Никому ты служить не будешь. Ты действовала мужественно и честно.

– Однако вы позвали меня назад, чтобы я продолжала выполнять условия контракта.

Хань Фэй-цзы склонил голову:

– Я позвал тебя назад потому, что, кроме меня, ты единственная знаешь всю правду. Если ты уйдешь, я останусь в этом доме совсем один.

«Но почему, у вас же есть дочь?» – чуть не вырвалось у Ванму. Еще несколько дней назад это было бы справедливо, потому что хозяин Хань и госпожа Цин-чжао были настолько близки, насколько вообще возможно между отцом и дочерью. Но сейчас между ними встала непреодолимая стена. Цин-чжао жила в мире, где для себя самой выглядела преданной служанкой богов. Она пыталась быть снисходительной к временному «помешательству» отца. А Хань Фэй-цзы избрал себе мир, в котором его дочь и все общество находились в рабстве у Конгресса, и только он знал истину. Им никогда не докричаться друг до друга – пропасть между ними слишком широка и слишком глубока.

– Я остаюсь, – промолвила Ванму. – И буду служить вам, чем могу.

– Мы будем служить друг другу, – ответил Хань Фэй-цзы. – Моя дочь обещала учить тебя. Я продолжу твое образование.

Ванму коснулась лбом пола:

– Я недостойна такой щедрости.

– Нет, не надо, – мягко поднял ее Хань Фэй-цзы. – Теперь мы оба знаем всю правду. Боги не говорят со мной. Передо мной твой лоб никогда не должен касаться пола.

– Мы должны как-то уживаться в этом мире, – возразила Ванму. – Перед Говорящими с Богами я буду обращаться к вам с должным почтением, потому что того требуют законы планеты. А вы, по той же причине, должны обращаться со мной как с обыкновенной служанкой.

Лицо Хань Фэй-цзы исказилось от горечи.

– Но в нашем мире принято также считать, что когда человек моего возраста забирает у своей дочери молоденькую служанку, это значит, что он собирается использовать ее в постели. Ну что, и здесь мы будем следовать обычаям?