Орсон Скотт Кард - Ксеноцид

«Не думаю, что я сам смог бы пожертвовать собой, – подумал Эндер. – Даже несмотря на то, что детей у меня нет. Даже несмотря на то, что я уже пережил уничтожение разумной расы. И несмотря на то, что сам отдал приказ о ксеноциде и знаю, какая это ужасная моральная ответственность, – все равно я не уверен, что смог бы смотреть, как умирают мои товарищи либо от голода, потому что уничтожены пищевые культуры, либо много более жуткой смертью. Десколада как заболевание способна изуродовать человеческое тело в считаные дни. И все же… Смог бы согласиться с уничтожением пеквениньос? Смог бы я допустить еще один ксеноцид?»

Он подобрал один из сломанных картофельных стеблей с покрытыми пятнами листьями. Надо бы отнести этот образец Новинье. Новинья или Эла исследуют его и независимо друг от друга придут к очевидному выводу: еще один провал. Он положил образец в стерильный пакетик.

– Голос…

Это был Сеятель, помощник Эндера и его ближайший друг среди свинксов. Сеятель являлся сыном пеквениньо по имени Человек, которого Эндер провел в третью жизнь – древесную стадию жизненного цикла пеквениньос. Эндер протянул прозрачный пакетик Сеятелю и продемонстрировал съежившиеся листья.

– Все мертво, Голос, – констатировал Сеятель абсолютно равнодушным тоном.

В самом начале работы с пеквениньос подобное равнодушие постоянно ставило Эндера в тупик: свинксы не проявляли чувств с той же непосредственностью и частотой, какие свойственны людям. Это и стало основной причиной возникновения своеобразного барьера между ними и колонистами. Свинксы не казались забавными, веселыми зверюшками; они как минимум были странными.

– Мы попробуем еще раз, – сказал Эндер. – Думаю, мы продвинулись немного ближе к цели.

– Твоя жена желает видеть тебя, – ответствовал Сеятель.

Слово «жена», даже переведенное на один из человеческих языков, в частности звездный, заключало в себе такую смысловую нагрузку для пеквениньос, что им непросто было употреблять его в обыденной речи, и Сеятель едва ли не скрипел, когда сообщал эту весть Эндеру. Понятие «жена» было настолько свято для пеквениньос, что хотя при разговоре с Новиньей они и обращались к ней по имени, когда они заговаривали о ней с мужем Новиньи, могли величать ее только этим титулом.

– Я как раз собирался проведать ее, – кивнул Эндер. – Не мог бы ты сделать необходимые замеры и записать результаты?

Сеятель подпрыгнул прямо вверх. «Словно искра из горящего полена выстрелила», – подумал про себя Эндер. Несмотря на то что лицо пеквениньо для человеческого взгляда оставалось недвижным, вертикальный прыжок выдал переполняющий свинкса восторг. Сеятель обожал работать с электронным оборудованием: во-первых, потому, что машины приводили его в священный трепет, а во-вторых, это резко возвышало его в глазах остальных самцов пеквениньос. Сеятель немедленно начал распаковывать камеру и компьютер – сумку с ними он постоянно таскал с собой.

– Когда закончишь, пожалуйста, приготовь эту секцию для выжигания, – добавил Эндер.

– Да-да, – протрещал Сеятель. – Да-да-да.

Эндер вздохнул. Пеквениньос очень раздражались, когда люди говорили о чем-то, им уже известном. Сеятель, естественно, знал обычный порядок вещей: когда десколада подстраивается под новую культуру, «образованный» вирус должен быть уничтожен, пока еще находится в изоляции. Нельзя распространять среди колоний вирусов столь ценные знания. Поэтому Эндеру не надо было напоминать Сеятелю. Но таким образом человеческие существа удовлетворяли чувство ответственности – проверяя и перепроверяя даже тогда, когда в этом не было никакой необходимости.

Сеятель настолько погрузился в работу, что даже не заметил, как ушел Эндер. Очутившись в переходном ангаре, расположенном на ближнем к городу краю поля, Эндер разделся, сложил одежду в контейнер-очиститель и проделал «священный танец очищения»: руки над головой, затем широкие круги, повернуться вокруг оси, присесть, снова встать так, чтобы каждая часть тела подверглась тщательной обработке радиацией и газами, наполняющими ангар. Эндер глубоко вдохнул через рот и через нос и закашлялся, как всегда, потому что концентрация газов поддерживалась на максимально допустимом для человека уровне. Ровно три минуты. Из глаз брызжут слезы, легкие пылают, и все это время надо непрерывно размахивать руками, приседая и поднимаясь, – почтительный ритуал, посвященный Десколаде Всемогущей. «Так мы унижаемся перед лицом единственного и неповторимого властителя жизни на этой планете».

Наконец с дезинфекцией было покончено. «Прокоптился до самых костей», – подумал Эндер. В ангар ворвался свежий ветер. Эндер вытащил из контейнера одежду и неторопливо оделся, еще горячая ткань приятно согревала. Как только он покинет ангар, помещение внутри раскалится до невозможности, чтобы наверняка выжечь оставшиеся в живых вирусы. Ничто не способно было выжить в этом ангаре во время последней стадии дезинфекции. К тому времени, как кто-то снова решит воспользоваться услугами ангара, помещение обретет прежнюю стерильную чистоту.

Однако Эндера не переставала тревожить одна мысль: каким-то образом вирус десколады все-таки проникал наружу – если не через ангар, то через распыляющий барьер, который окружал экспериментальное поле подобно невидимой, но непреодолимой стене. Теоретически ни одна молекула, насчитывающая в себе более сотни атомов, не могла проникнуть сквозь этот барьер, она моментально должна была разрушиться. Изгороди, воздвигнутые вокруг защитной стены, предостерегали людей и пеквениньос, случайно забредших в опасную зону, но у Эндера в мозгу не раз вставала картина, как кто-то пытается проникнуть сквозь дезинтеграционное поле. Каждая клетка тела будет немедленно убита, нуклеиновые кислоты распадутся. Может быть, тело еще будут удерживать какие-то физические связи, но в воображаемой картине Эндера незнакомец рассыпался в пыль на другой стороне барьера, легкий ветерок разносил останки дымным следом, не давая им даже опуститься на землю.

Эндер чувствовал себя крайне неуютно при виде дезинтеграционного барьера еще и потому, что тот работал на тех же принципах, что и молекулярный дезинтегратор. Именно Эндер первым применил разработанное для уничтожения космических судов и ракет устройство против целой планеты – родной планеты жукеров. Произошло это три тысячи лет тому назад, когда он командовал Международным Флотом, сражающимся с флотом жукеров. Сейчас то же самое оружие Межзвездный Конгресс направил против Лузитании. Если верить Джейн, Межзвездный Конгресс один раз уже попытался передать сигнал об использовании молекулярного дезинтегратора. Тогда она блокировала передачу, обрубив ансибельную связь между кораблями флотилии и остальным человечеством, но кто даст гарантию, что какой-нибудь спятивший капитан корабля, запаниковав при виде неработающего ансибля, на подходе к Лузитании не проверит гибельную силу Маленького Доктора на планете?