Орсон Скотт Кард - Ксеноцид

– Да, отец, – согласилась Цин-чжао. По правде говоря, она снова забыла, что при их разговоре присутствует Ванму. – Отец, я знаю, куда девался флот на Лузитанию. Но ты должен обещать мне, что никогда не выдашь этой тайны Звездному Конгрессу.

Лицо отца, обычно безмятежное и мирное, заметно напряглось.

– Я не могу обещать этого, – произнес он. – Я потеряю уважение к себе, если предам своих хозяев.

Что же ей тогда делать? Как объяснить? И в то же время она не могла не сказать ему.

– Кто твои истинные хозяева? – сорвалась она на крик. – Конгресс или боги?

– Прежде всего боги, – ответил отец. – Они всегда стоят на первом месте.

– Тогда я должна сказать тебе, отец, я обнаружила, что именно боги укрыли от нас флот. И если ты передашь мои слова Конгрессу, то правители высмеют тебя и твоя жизнь будет разрушена. – Внезапно ей на ум пришло еще одно доказательство ее правоты. – И, отец, если флот остановили боги, значит он, по сути своей, был послан против их воли. А если Звездный Конгресс, отправив флотилию, пошел против воли…

Отец поднял руку, приказывая ей замолчать. Она сразу замолкла и склонила голову. Она ждала.

– Конечно же это боги, – промолвил наконец он.

Его слова принесли с собой и облегчение, и новое унижение. Он сказал «конечно». Стало быть, он знал все наперед?

– Все происходящее в нашей Вселенной свершается волей богов. Но не заблуждайся, считая, будто знаешь почему. Ты говоришь, скорее всего, они остановили флот потому, что решили таким образом помешать исполнению отданного ему приказа. Но я говорю, что Конгресс не смог бы даже собрать флотилию, не будь на то воли богов. Так почему бы не предположить, что боги остановили флот потому, что его миссия была настолько велика и благородна, что человечество просто не заслужило ее? Или что они спрятали от нас флотилию для того, чтобы я смог поручить тебе разгадать эту тайну? Несомненно одно: боги дозволили Звездному Конгрессу управлять значительной частью человечества. И пока Конгресс располагает благословением небес, мы, люди Пути, беспрекословно будем выполнять приказы нашего правительства.

– Я вовсе не хотела восставать… – Она не смогла закончить предложение – в ее слова закралась очевидная ложь.

Отец, разумеется, прекрасно ее понял:

– Я слышу, как срывается твой голос и твои слова уходят в ничто. Это потому, что ты сама понимаешь: то, что ты сейчас говоришь, – неправда. Забыв все, чему я тебя учил, ты решилась восстать против Звездного Конгресса. – В голосе его прозвучала нежность. – Ради меня ты пошла против Конгресса.

– Ты мой прародитель. Я обязана тебе бо́льшим, чем им.

– Я твой отец. Я стану твоим предком, только когда умру.

– Тогда я сделала это ради матери. Если правители когда-нибудь лишатся благоволения небес, я стану самым заклятым их врагом, ибо я буду служить настоящим богам.

И когда она произнесла это, Цин-чжао сама почувствовала, что ее слова превратились в опасную полуправду. Всего считаные минуты назад – перед тем, как ее остановила дверь, – разве она не готова была пойти даже против богов, чтобы спасти отца? «Я ужасная, самая нечестивая дочь во всей Вселенной», – подумала она.

– Я хочу сказать тебе, моя Во Славе Блистательная дочь, что противостояние Конгрессу ничего хорошего мне не принесет. И тебе тоже. Но я прощаю твою бесконечную любовь ко мне. Это наиболее невинное и неопасное из всех прегрешений.

Он улыбнулся. Его улыбка несколько успокоила ее, хоть она и говорила себе, что не заслуживает одобрения. К Цин-чжао вернулась способность размышлять, и она вновь обратилась к волнующей ее загадке.

– Ты знал, что это дело рук богов, и все же заставил меня искать ответ.

– Однако правильно ли ты поставила перед собой вопрос? – спросил отец. – Вопрос, ответ на который мы ищем, звучит так: «Каким образом боги совершили это?»

– Откуда мне знать? – удивилась Цин-чжао. – Они могли уничтожить флот, спрятать его где-нибудь или перенести в потайное местечко к себе, на Запад…

– Цин-чжао! Посмотри на меня. И внимательно выслушай.

Она подняла глаза. Отданный резким тоном приказ принес ей необходимое успокоение, направил мысли в нужное русло.

– Одной-единственной вещи я пытался научить тебя всю свою жизнь, Цин-чжао, и сейчас тебе пришла пора осознать ее. Боги ответственны за все, что происходит, но они никогда не действуют в открытую. Только в обличье. Ты слышишь меня?

Она кивнула. Он повторял ей эти слова сотни раз.

– Ты слышишь, но не понимаешь меня, даже сейчас, – вздохнул отец. – Боги избрали в слуги людей Пути, Цин-чжао. Только мы можем слышать их голоса. И только нам дозволено увидеть и понять, что они первопричина всего, что было, есть и будет. Для других людей их деяния остаются в тайне, превращаются в загадку. Твоя задача заключается не в том, чтобы открыть истинную причину исчезновения флота на Лузитанию, – весь Путь сразу понял, что так пожелали боги и случилось это только по их воле. Твоя задача – открыть тот лик, который создали себе боги на этот раз.

Цин-чжао ощутила небывалую опустошенность, голова ее слегка кружилась. Она была уверена, что нашла ответ, что справилась с заданием. А теперь все начиналось сызнова. Ее ответ был верным, но теперь изменилось само задание.

– Сейчас, когда мы не можем найти естественного объяснения, боги предстают обнаженными перед глазами всего человечества – как верующего, так и неверующего. Боги наги, и мы должны облачить их. Мы должны выявить ту цепь событий, которая была создана ими для объяснения таинственного исчезновения флота, чтобы придать ему естественный вид в глазах неверующих. Мне казалось, ты понимаешь это. Мы служим Межзвездному Конгрессу, но, служа Конгрессу, мы также почитаем богов. Боги желают, чтобы мы обманули Конгресс, а Конгресс просто жаждет быть обманутым.

Цин-чжао кивнула, онемев от охватившего ее разочарования – задача по-прежнему осталась невыполненной.

– Ты считаешь меня бессердечным? – спросил отец. – Или нечестным? Может, я слишком жесток к неверующим?

– Как может дочь судить своего отца? – прошептала Цин-чжао.

– Может, – утвердительно кивнул отец. – Каждый божий день одни люди судят других. Вопрос только в том, мудры ли мы в своих суждениях.

– Тогда я считаю, что в том, чтобы говорить с неверующими на неверном языке, особого греха нет, – ответила Цин-чжао.

Не мелькнула ли улыбка в уголках его рта? Или она ошиблась?

– Ты действительно поняла, – торжественно произнес отец. – Если когда-нибудь Конгресс придет к нам, смиренно вопрошая об истинной правде, тогда мы научим их Пути, и они станут частью его. До того времени мы служим богам, помогая неверующим обманывать себя мыслями, будто все на свете имеет естественное объяснение.