Орсон Скотт Кард - Ксеноцид

Наконец, когда они повернули за угол, впереди замерцал тусклый свет.

– Graҫas a deus, – прошептал Миро.

Эндер с некоторым удовлетворением отметил, что Пликт – эта каменная женщина, которая не имела ровно никакого сходства с той талантливой студенткой, которую он помнил по Трондхейму, – тоже с облегчением вздохнула. Может быть, в ней еще теплится жизнь.

– Почти пришли, – заключил Эндер. – А поскольку она сейчас откладывает яйца, то, стало быть, она в хорошем настроении.

– А она не станет возражать против нашего бесцеремонного вторжения? – забеспокоился Миро.

– Она испытывает сейчас что-то вроде легкой сексуальной эйфории, которая продлится несколько часов, – сказал Эндер. – Это приводит ее в дружелюбное расположение духа. Королевы Улья всегда окружены рабочими и дронами, которые функционируют как части их тела. Они не ведают стыда.

Эндер ощущал ее присутствие. Разумеется, она могла связаться с ним в любое время, но, когда он приближался к ней, у него создавалось впечатление, будто она дышит ему прямо в мозг; на него наваливалась гнетущая тяжесть. Интересно, остальные почувствовали что-нибудь или нет? Сможет ли она общаться с ними? С Элой ничего не вышло – Эла так и не смогла нащупать тонкую ниточку их безмолвного разговора. Что же касается Новиньи, то она отказывалась говорить об этом и всячески отрицала, будто что-нибудь слышала, но Эндер подозревал, что Новинья просто отвергает саму возможность соприкосновения их сознаний. Королева Улья сказала, что достаточно ясно чувствует их мысли, но не может заставить услышать себя. Сегодня предстоит то же самое?

Было бы здорово, если бы Королева Улья могла разговаривать еще с каким-нибудь человеком! Она, правда, заявляла, что это в ее силах, но за прошедшие тридцать лет Эндер стал понимать: Королева Улья не способна ощущать разницу между уверенными оценками будущего и отчетливыми воспоминаниями о прошлом. Она, казалось, в равной степени ориентировалась как на свои предположения, так и на воспоминания, однако, когда со временем ее предположения все же оказывались ложными, она словно не помнила, что предрекала будущее, отличное от того, в которое уже превратилось прошлое.

Эта особенность, которую Эндер относил к одной из причуд ее нечеловеческого мозга, немало беспокоила Эндера. Он вырос в обществе, которое судило о зрелости людей и их социальной пригодности по способности осознавать результаты выбора. Каким-то образом Королева Улья оказалась сущим ребенком в этом отношении; несмотря на великую мудрость и большой опыт, она всегда была непоколебимо самоуверенна.

Эта черта пугала Эндера больше всего. Сможет ли она сдержать обещание? А если не сможет, поймет ли хоть когда-нибудь, что натворила?

Валентина пыталась сконцентрироваться на том, что говорят остальные, но, как ни старалась, не могла отвести глаз от очертаний жукера, ведущего их по тоннелю. Он был ниже ростом, чем она себе представляла, – максимум полтора метра в высоту, а может, и того меньше. Из-за спин впереди идущих ей удавалось увидеть только отдельные части его тела, но вряд ли впечатление от зрелища было бы лучше, если бы она увидела его целиком. Валентина не могла удержаться от мысли, что этот блестящий черный враг смертельной хваткой сжимает руку Эндера.

«Не смертельной. И не враг. Даже не существо, если уж на то пошло. В жукере от личности было не больше, чем, допустим, в ухе или пальце – от человека; каждый жукер становился очередным органом действия или чувств Королевы Улья. В определенном смысле Королева Улья уже предстала перед ними: она присутствовала в каждом из своих рабочих или дронов, даже удаленных от нее на сотни световых лет. И это не монстр какой-нибудь. Это та самая Королева Улья, которую описал Эндер в своей книге. Это ее он возил с собой и нянчил столько лет, а я даже не подозревала. Мне нечего бояться».

Валентина старалась подавить страх, но ничего не выходило. Она покрылась испариной, она чувствовала, как ее рука скользит в скрюченных пальцах Миро. Постепенно они подходили все ближе и ближе к лежбищу Королевы Улья – нет, к ее дому, к ее детской, – и Валентина ощущала, как страх накрывает ее с головой. Если ей самой не управиться с ним, то выхода нет, надо обращаться за помощью. Где же Джакт? Придется позвать на помощь кого-нибудь другого.

– Миро, прости, – прошептала она. – Кажется, я немного вспотела.

– Вы? – удивился он. – А я думал, это меня прошиб пот.

Хорошая шутка. Он рассмеялся. И она рассмеялась вместе с ним – по крайней мере, нервно хихикнула.

Стены тоннеля внезапно раздвинулись, и люди, ошеломленно моргая полуослепшими глазами, очутились в огромном зале. Из отверстия в своде потолка лился поток яркого солнечного света. Королева Улья разлеглась в самом центре сияющего потока. Ее окружали рабочие, но сейчас, при ярком дневном свете и в присутствии Королевы, они выглядели какими-то маленькими и жалкими. Большинство из них ростом были не больше метра, лишь отдельные особи были крупнее, тогда как туловище самой Королевы достигало по меньшей мере трех метров в длину и чуть меньше в высоту. Ее крылья выглядели громадными – тяжелые пластины с металлическим отливом; на них, переливаясь всеми цветами радуги, резвились солнечные лучики. Ее брюшко было достаточно объемистым, чтобы вместить человеческое тело. Постепенно сужаясь, подобно воронке, брюшко переходило в яйцеклад, увенчивающийся дрожащим кончиком, на котором блестела желтоватого цвета полупрозрачная жидкость, клейкая и тягучая. Яйцеклад опустился глубоко в одну из дыр в полу комнаты, после чего вынырнул обратно; жидкость, словно нити слюны, потянулась вслед за ним.

Это гротескное и огромное, просто ужасающее существо вело себя в точности как насекомое. Казалось, все было спокойно, поэтому то, что произошло дальше, буквально ошеломило Валентину. Вместо того чтобы опустить яйцеклад в следующую норку, Королева вдруг повернулась и стремительным движением подхватила одного из рабочих, кружащих поблизости от нее. Зажав извивающегося жукера между двумя внушительными передними лапами, она поднесла его ко рту и одну за другой, по очереди обкусала все его конечности. Как только одна из ног оказывалась откушена, другие начинали биться еще с большей силой, словно взывая о помощи. Валентина облегченно перевела дыхание, когда последняя из ног исчезла в пасти Королевы, потому что, по крайней мере теперь, ей не приходилось терпеть безмолвные страдания рабочего.

Затем Королева Улья засунула тело рабочего в следующую дыру головой вниз. И только тогда ткнулась в нее яйцекладом. Валентина заметила, как на конце яйцеклада начала расти маленькая капелька, постепенно превращаясь в круглый шар. Внутри полупрозрачного комочка слизи вырисовывались очертания яйца. Королева Улья немножко повернулась, чтобы голова очутилась прямо в солнечном потоке, в ее сетчатых глазах зажглись тысячи изумрудных звездочек. И вот тогда яйцеклад полностью скрылся из виду. Когда он поднялся, яйцо все еще цеплялось за его кончик, но при следующей попытке благополучно упало в свою «колыбельку». Еще несколько раз содрогалось брюхо Королевы, погружаясь в дыру; каждый раз, когда оно снова появлялось, его покрывала все более густая паутинка вязких ниточек, сочащихся из ее тела.